Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - [48]

Вот так и образовался этот странный, встречавшийся несколько раз в неделю квартет: начитанная, немного замкнутая сорокалетняя Анита с двумя своими собаками впереди и большой черный волк, следующий за ними на расстоянии десяти метров и нетерпеливо ноющий – видимо, в предвкушении долгой совместной прогулки в компании Шугара, которому было все равно. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел, что эта чертова собака была чем-то обеспокоена, не говоря уже о реакции на волка, словно тот был невидимкой. Что касается Аниты, то они с Ромео никогда не встречались взглядом. А ее движения всегда были спокойными и предсказуемыми, чтобы волк не смог их неправильно истолковать. Должно быть, он уставал от постоянного рассматривания и болтовни, которые приходилось терпеть почти ежедневно.

Анита приняла его так же, как Шугара, без всяких условий, и, в отличие почти от всех, с кем встречался Ромео, ничего от него не хотела. Она никогда не брала камеру, не звала никого с собой на прогулку, не распространялась о своих вылазках и не готовилась к встрече с волком. Иногда я несколько минут мог наблюдать за ними в бинокль, а временами сталкивался с нашей подругой и ее бандой на озере, обменивался любезностями, делал пару снимков и шел на лыжах дальше. В косых лучах зимнего солнца их круговое странствие по вековечному леднику в неизменном сопровождении черного волка казалось ожившим, дышащим полотном Сальвадора Дали, полным символизма и грез.

Анита и ее собаки никогда не искали встреч с волком, он сам находил их и шел следом, закрепляя отношения, которые были ему дороги. Однажды днем мы с Гасом сидели за утесом Биг-Рок, я болтал с двумя дюжими рыбаками, а он общался с их лабрадорами. Как вдруг в пятидесяти метрах от нас появился волк. Он стоял, оценивая обстановку на озере, готовый присоединиться к общему веселью. В полумиле от него, у озера, рядом с «хижиной конькобежца», на льду появилось несколько фигур – Анита и ее мальчики. Волк мотнул головой и рванул с места, бросившись к ним, как будто кто-то дернул за его веревку. Можно не сомневаться: он знал, к кому бежал.

Рыбаки смотрели, открыв рты, как Анита и ее команда проследовали на север. Ромео, как всегда, бежал рысцой в нескольких шагах позади.

«Да уж, – пробормотал один из парней, – нервы у нее крепкие: бегать с волком, подобным этому». Объяснять очевидное – что от Аниты мало что зависело – на мой взгляд, значило напрасно сотрясать воздух.

Хотя эта странная пара и без того выглядела контрастно, наиболее заметное отличие заключалось в масштабах. Шугара не зря называли Большим Шугом. Под его шерстью было сорок килограммов мышечной массы, длинное, поджарое, ширококостное тело было создано для бега. Если бы он вел более степенный образ жизни, то легко бы набрал еще с десяток килограммов, не утратив при этом формы. Но на фоне Ромео его статус уменьшался до юниорского. Так же обстояло дело и со всеми остальными собаками, даже с теми немногими, которые превосходили его по весу. Длинные лапы, густая зимняя шуба и точеные голова и грудь делали его зрительно гораздо крупнее, чем он был в действительности. И о какой бы собаке ни шла речь, след любой лапы рядом с его отпечатками выглядел незначительным, хотя крупная рыхлая лапа Шуга была чуть больше лапы Ромео.

Были и другие собачники со своими историями платонического флирта их питомцев с волком. Некоторые из них были моими друзьями, других я просто знал в лицо, а остальных ни разу не встречал. Большинство поклонников волка сохраняли конфиденциальность, и порой самым тщательным образом. Каждый, кто имел подобные встречи, считал, что его опыт уникален. И они были абсолютно правы, если не учитывать то тихо обсуждаемое обстоятельство, что целая толпа других людей делала то же самое, добиваясь личной аудиенции у волка в тайных местах, в определенное время и по всей долине – кто-то с собаками, кто-то и без них.

По прошествии времени я вспоминаю трогательные отношения, возникшие между волком, моим другом Джоэлем Беннеттом и его женой Луизой. За несколько лет до первого появления Ромео ей диагностировали рак груди. В промежутках между мучительными этапами лечения – операцией, курсами химио- и лучевой терапии – она продолжала совершать регулярные прогулки, чтобы увидеть волка, иногда с Джоэлем, а иногда со мной. Она шла неуверенной походкой, на лыжах или пешком, с блаженной улыбкой на лице. Прекрасная душой и телом, но измученная болью и недугом женщина никогда не жаловалась. Как позже сказал Джоэль, возможность видеть волка заставляла ее жить и надеяться. Так же, как для Шерри, Джоэля и меня, для Луизы ее любовь к Аляске была воплощена в грациозной фигуре Ромео, застывшей на фоне окруженного горами ледника.

И все же в отличие от всех других Гарри Робинсон и его черный лабрадор Бриттен задали качественно иной стандарт социальных контактов с волком. Во вторую зиму тесная связь между Гарри, Бриттен и Ромео еще больше укрепилась. Здесь переплелись взаимная симпатия и совместный опыт, который прибавлялся со временем. Эти трое стали охватывать все большие расстояния. Они бродили по лесистым склонам, взбираясь все выше по тропе Западного ледника, а также в районе Дредж и у подножия горы Сандер. В любую погоду мужчина и собака шли туда, куда вел их черный волк. Они уже напоминали настоящую стаю: обходили свою территорию, отдыхали и играли – все втроем. «Порой он задевал меня, проходя мимо, и тыкался носом в мою ногу, – вспоминает Гарри. – Он обожал делать «снежных ангелов», или «снежных волков» – назовите это как угодно, – и катать комья снега лапами, толкая их, как будто лепил снеговика. Иногда он смотрел на меня со своей широкой волчьей улыбкой, словно говоря: «Смотри, что я сделал». Бывало, что во время этих прогулок Ромео принимался охотиться. Он целенаправленно рыскал в поисках добычи, а потом вновь присоединялся к Гарри и Бриттен.