Волхв - [29]

– Ты сомневаешься в силе волхва?! – начал было Велегаст грозно, но потом осекся и, смущенно кашлянув, добавил: – Впрочем, ты, конечно, имеешь на это право, – он поник, и его длинные седые волосы посыпались с плеч, как серебряный дождь. – Ладно, я покажу тебе, что в любой момент могу по своему желанию умереть, остановив свое сердце, что могу проткнуть свою руку мечом и не испытать боли…

– Нет, нет, не надо, – тяжелая рука сотника легла на тонкое плечо волхва. – Прости меня, что обидел тебя, но с приходом этих греков так трудно стало верить людям. Всюду ложь, подкуп и предательство – извечные спутники их темного бога. А я здесь почти один и должен сохранить священную тайну, или… – сотник неуверенно замялся, – или то, что от нее осталось.

– Как это то, что осталось? – испугался Велегаст, начиная подозревать, что случилось самое худшее и послания либо вовсе нет, либо его просто невозможно прочесть.

– Ты сейчас сам все увидишь, – вздохнул Орша. – Пошли, я покажу тебе послание.

Он подвел волхва к печке и осторожно вынул сбоку небольшой камень. Под ним открылся крохотный тайник. Сотник просунул в узкое отверстие согнутые пальцы и достал четыре черепка от разбитого глиняного горшка. На своей огромной ладони он сложил черепки так, что стало видно, как они раскололись, и что раньше они представляли собой одно целое. Правда, сразу бросалось в глаза, что некоторых осколков не хватало. Велегаст склонил голову и увидел буквы, процарапанные по обожженной глине. Две строчки были разорваны посередине здоровенной брешью недостающего осколка. Волхв послюнявил палец и осторожно провел им по запыленной шершавости черепков. Буквы проступили более четко, и Велегаст смог разобрать:

ВЕД… ВИР…

УКА… I УТ.

– Это все? – волхв смотрел на сотника, как смотрят только на последнего идиота, не сумевшего сберечь священные книги.

– Меня не было, когда это случилось, – Орша покраснел, как мальчишка, которого только что отодрали за уши. – Если б я был в городе, этого бы никогда не случилось.

– Полотенце белое, льняное на стол, – прошипел Велегаст, устремляя глаза ввысь к небесной синеве Всевышнего, которую только он один видел сквозь тьму тростниковой крыши. – И все убрать со стола.

Хозяйка засуетилась, загремела посудой, и вмиг все было исполнено. Волхв взял полотенце бережно за концы и, прошептав какие-то заклинания, сложил из него большой полотняный крест посреди стола.

– Клади сюда, – не оборачиваясь на сотника, Велегаст указал длинным костлявым пальцем в середину креста.

Богатырь торопливо повиновался, чувствуя свою вину, но округлые черепки не хотели лежать так, как они лежали на ладони, сцепившись краями. Они все время раскатывались в разные стороны. Толстые, очень сильные и столь же неуклюжие пальцы Орши никак не могли уложить их должным образом.

– Дай сюда, – прошипел Велегаст и стал сам складывать черепки.

Осколки послушно заняли свои места, словно трещины никогда и не разрывали их на части. Волхв презрительно скривил губы и бросил уничтожающий взгляд на сотника. Тот, потупив взор и почесывая затылок, растерянно наморщил лоб, не понимая, как это получилось.

– Сейчас я попробую увидеть и услышать утерянные буквы, – тихо сказал волхв таинственным голосом. – Но для этого мне придется позвать духов земли. Некоторые из них бывают странные и даже злые, поэтому, чтобы не навлечь на себя их гнев, вы все должны молчать.

– Может, не надо духов? – пискнула в углу женщина.

– Надо! – волхв устремил на нее свои страшные глаза. – Только они знают судьбу каждого глиняного черепка.

– Ну тогда я пойду, пожалуй, – снова пролепетала хозяйка.

– Никто не может теперь выйти отсюда! – грозно возвысил голос Велегаст. – Все, кто касался этих черепков, должны быть здесь! А ты, женщина, тем более. Ты ведь первая подобрала их?

При этих словах Торопка вздрогнул и крепко прижался к матери, испуганно поглядывая на волхва. Он ведь тоже касался этих злосчастных черепков. Теперь он просто проклинал себя за то, что попал вишневой косточкой в лоб этому грозному старцу. Не сделай он этого, ничего бы не было. Прошел бы этот страшный старик мимо и не зашел в их уютный мирный дом. А теперь он нагонит к ним еще и всяких духов, будто им без того мало бед.

– Ты, Радим, возьми писало и бересту из сумы, – волхв внимательно посмотрел в глаза отрока. – И лови каждое мое движение, когда я стану говорить с духами. От тебя сейчас зависит многое…

Велегаст потребовал плотно закрыть дверь и занавесить окна, затем зажег четыре тонкие тусклые свечи по углам полотняного креста, правую руку возложил на деревянные крылья птицы, венчавшей его посох, а ладонью левой руки слегка прикрыл осколки. Потом закрыл глаза и глухим голосом, идущим, казалось, из самого его чрева, забубнил нараспев:

– О, Мать Сыра Земля, не прогневайся, что тревожу тебя словом суетным, на тебе мир стоит, тобой держится, с тебя все, как есть, начинается и к тебе, истлев, возвращается, от тебя в хлебах будет силушка, а в цветах красота распрекрасная. Помоги ты мне словом Всевышнего, дай мне слуг своих в услужение, не на злую, на добрую думушку. – Велегаст остановился и трижды с силой ударил посохом в земляной пол, потом наклонил голову и забубнил с новой силой: – Тьма и звезды, земной порог, положу я думу на крест дорог, вороний глаз, по земле катись, потерянное слово, ко мне вернись. Камень горюч, да черна черта, змея, отомкни мне земные врата, верни, что рассыпалось, отдай, чего нет, врата земные закроет свет.