Вольфганг Амадей. Моцарт - [40]

И он старается повлиять на Вольфганга, убедить его, что рассудительность и здравый смысл — единственные путеводные линии в жизни, которым и в музыке следует отдавать предпочтение, если не хочешь потерять почву под ногами, а это случается очень часто, если позволить силе воображения взять верх над собой.

Вольфганг возвращается в свою комнату и задувает свечку. Когда он ложится на постель и долго вглядывается в темноту, кровь его остывает. Уважение к мнению отца настолько сильно в нём, что обуздывает фантазию, которой у него в избытке. Но ошибается ли он в главном? Некоторое время он ещё размышляет об этом, а потом сон уносит его на своих крыльях в страну забвения.

VIII

За несколько дней до отъезда из Милана Леопольд Моцарт добросовестно и подробно сообщает своим в Зальцбург о заказанной опере. Сначала Вольфганг собирается присовокупить к отчёту отца собственное письмецо, как часто делал во время поездки, но в конце концов ограничивается ничего не говорящей припиской: «...почтительно прощаюсь и целую мою маму и мою сестру миллион раз. Я, слава Богу, здоров, и addio»[65].

Ни слова об испытанной радости, хотя по куда менее значительным поводам он готов просто купаться в счастье; опера эта его словно не касается. Но таким Вольфганг был всегда, и с годами это свойство лишь усиливается в нём: восторженность налетает на него подобно райской птице неописуемой красоты, заставляя испытывать мощный душевный подъём, который при некоторых обстоятельствах, например, когда он в состоянии творческого опьянения, может длиться долго и который удивительно быстро улетучивается, стоит невесть откуда взявшемуся отрезвлению превратить чудесную птицу в безобразную ворону.

Эти письма, которые Леопольд Моцарт посылает жене, а Вольфганг матери и сестре вместе, а иногда и одной сестре, приходят в Зальцбург с неравномерными промежутками: в зависимости от того, сколько путешественники в каком городе пробыли. Из них отчётливо видно, насколько у отца с сыном разные характеры.

В письмах отца всегда виден практически мыслящий, точно взвешивающий все «за» и «против» человек факта, и в то же время ворчливый скептик, превыше всего ставящий разумную рассудительность.

Его раздражает невкусный обед или плохо протопленная гостиная, не говоря уже о недостаточной почтительности, проявленной со стороны какого-нибудь лакея по отношению к его особе. Следуя старой привычке, он записывает в своём дневнике имена всех родовитых и знатных господ, побывавших на концертах, и даёт им на полях писем характеристики, особенно в тех случаях, когда кто-то из них проявил к нему подчёркнутое уважение.

Он никогда не забывает сообщить, где Вольфганг давал концерты, и непременно указывает, какие награды получены сыном. И вообще — сын и все события, связанные с ним, всегда в центре писем Леопольда Моцарта. Но расчётливый отец семейства тоже просит слова: он довольно быстро понял, что в Италии довольно легко обрести лавровые венки, а вот с золотыми плодами потруднее. Светское общество здесь много расчётливее, чем в Париже или в Лондоне, а гонорары платят шумными аплодисментами и возгласами «браво» чаще, чем звонкими монетами. Совсем иной тон в письмах сына! Они в большинстве случаев очень короткие, всего в несколько предложений, в редких случаях это целая страничка, но в них всегда видна его весёлая натура, его стремление во всех жизненных ситуациях находить положительные моменты; иногда между строк проглядывает его улыбка. Желание пошутить и немножко подразнить.

О себе самом он ничего не пишет, разве только сообщает для успокоения матери и сёстры, что бодр и здоров.

Зато если приходится описать оперную постановку, он становится разговорчивым и точным в деталях. Но любит тут же пошутить и позубоскалить.

Иногда, худо-бедно написав письмо по-итальянски, он вспоминает о родном диалекте и дописывает по-немецки: «Давайте поговорим по-зальцбуржски, это получше будет. Мы, слава Богу, все здоровы, и папа и я».

Что он любит пошутить, видно из прощальных фраз его писем, они бывают неподражаемо комичными. Большую роль играет здесь число поцелуев, которые достигают размеров астрономических. Но подписывается он по-деловому: чаще всего просто «Вольфганг Моцарт», а иногда «Вольфганго в Германии, Амадео в Италии».

Мать и сестра, хозяйничающие потихоньку в своей зальцбургской квартире, всегда в курсе всех событий и мысленно путешествуют вместе с ними. А Леопольд Моцарт с сыном после отшумевшего карнавала едут на юг Италии. .

IX

Сумеречным вечером в начале января 1771 года барон Игнац фон Вальдштеттен сидит у камина в своей скромной, но со вкусом обставленной квартире в Вене на Кертнерштрассе и, уткнув ноги в плед, читает при свечах журнал. Одна из статей его очень заинтересовала, и вошедшего слугу он замечает только тогда, когда тот протягивает ему на подносе письмо.

   — A-а, кто-то вспомнил о моём существовании, — произносит он устало, взяв конверт. — Ты смотри, даже из Италии. Кто бы это мог быть?

   — Господин барон прикажет принести ещё один подсвечник?

   — Нет-нет, не надо, — машет рукой Вальдштеттен. — Ты бы, Францль, подбросил ещё несколько щепок в огонь. Что-то меня сегодня знобит.