Вольер - [50]

– Да не верхом, дурила! – старик тем временем отсоединил один из железных зажимов. – Это же «квантокомб», иначе квантовый комбинезон, правда, сильно устаревшей модели. Даже для моей памяти. В нем и прибыл в поселок здешний Радетель… Когда еще был жив. Поди‑ка сюда, – и поманил исхудалым, согнутым пальцем.

Тим опасливо подошел. Все же успел он догадаться, что пузырь этот – вовсе не пузырь, а нечто иное, чем на первый взгляд кажется. Если на убиенном им Радетеле был некогда подобный, значит, и он, Тим, вполне сможет справиться.

– Что делать‑то? – решившись на все, спросил он. Как ни гнал сомнение прочь, но не слишком ему верилось в то, что зеленоватый и липкий на ощупь пузырь поможет хоть как его удачному побегу.

– Смотри и слушай. Очень внимательно. Повторять мне некогда, так что трудись и запоминай, – старый Фавн ловко вывернул пузырь словно бы наизнанку. – Видишь эту плоскую черную железяку? Называется – панель управления. Она будет у тебя на груди. На ней только два символа – правый «скорость полета» и левый – «состояние системы». Ну, первый, понятно для чего. Короткое нажатие – убыстрение. Долгое – замедление. А второй используешь, когда захочешь свернуть «кванто‑комб»: один раз надавишь – состояние готовности, вот как сейчас, если дважды – на груди останется лишь панель управления, на этом самом крючке‑креплении. – Фавн тронул загнутую присоску, неприятно чмокнувшую под его указательным пальцем. – То же самое, если захочешь развернуть, но в обратном порядке. Направление вверх, вниз или в любую сторону можешь менять сам запросто, как если бы ты плавал в речке. После ты на лету разберешься. И накрепко усвой – находясь внутри этой модели, ни к чему и ни к кому живому прикасаться не смей! Почему, долго объяснять. Но ты можешь невольно причинить вред или даже убить! Это чуть было не случилось с тобой, помнишь? Когда Радетель дотронулся до тебя самого.

Еще бы Тим мог забыть! Ну уж, дудки! Ни к кому он прикасаться не станет, хоть режь его на части, хватит с него и одного греха! Только что же это? И он, Тим, благодаря этому пузырю полетит по воздуху, что твоя птица? Да ведь Радетель‑то внутри него летал, и как ловко у него выходило. Это не пузырь, это невиданного рода одежа, понял он, наконец. Всего‑то одежа! Вроде ряженых на Рождество Мира! В нем поднялось вдруг неслыханной силы возмущение и на мертвого человечка, покинутого ими в дальней комнате, тоже. Вот обман, так обман! Чтоб таково‑то дурачить целый поселок! И как же посмел он? Так же, как посмел и ты, – ответил за него внутренний голос. В здешнем мире все по‑иному. Если сходит с рук убийство и никакого тебе грома небесного, сойдет с рук и обман. Он ли, Тим, не собирается нынче сделать нечто подобное? Выдавать себя не за того, кто он есть на самом деле? Губы его невольно зашептали хорошо и давно знакомую молитву, но скоро замерли в беспомощности. Молиться отныне было некому. Здешний Бог его оставил – и надо же, умер! Других он пока не знал. В голове его завертелся, закружился вьюгой бездонный хаос мыслей – хладно и муторно, он невозможным усилием заставил себя не думать из чувства самосохранения тоже. Что же, один бог сгинул, так, может, иные найдутся. Он сам себе найдет. На этом и порешил до поры до времени.

– Как его надевать? – хмуро и самую малость неприязненно спросил он у старого Фавна.

– Очень просто. Хотя для начала нам надо выйти наружу, – Фавн подхватил в охапку пузырь и без дальнейших слов направился из чуланчика прочь. Ничего более не объясняя за отсутствием лишнего времени и явной нужды. Они вышли из того же места, где вошли. Мимо разодранного окошка. Мимо двери с «ракобросом». Остановились у березовой рощицы.

– Застегни наглухо защитный плащ. Сума должна быть посередине спины… Вот так, – удовлетворенно хмыкнул старик, когда Тим исполнил все требуемое. – Теперь можешь проститься.

Тим не стал мешкать и раздумывать, обнял Анику. Словно бы прощание сделалось для него самой обыденной вещью на свете. Она не ответила ему, но жалобно посмотрела.

– Ничего, ничего… я скоро вернусь. Обещаю. Ведь не было такого, чтоб обещал я, да не исполнил, – мягко прошептал он девушке на ухо. Не было, да. А ныне вполне может и быть. Только Анике об этом знать ни к чему. Однако оставался еще и Фавн: – Как по‑здешнему прощаться‑то нужно? – спросил он у старика. Обниматься с Фавном показалось ему неподходящим способом изъявления чувств перед разлукой.

– А вот так, – Фавн протянул ему руку морщинистой старческой ладонью вверх. – Взамен давай навстречу свою и крепко жми.

Тим вложил в это нехитрое движение всю свою порывистую благодарность, и как будто ощущение дружественной близости перешло, перелилось от него к старику, и потом обратно, но уже с удвоенной силой. Хорошее вышло прощание.

– Куда лететь‑то мне? – вдруг опомнился он. Об этом Фавн ничего не сказал ему, а пора уж в путь.

– Сейчас начнет вставать солнце, так ты лети прямо на него к той линии, что между небом и землей. И скоро по правую руку увидишь город, – как можно короче попытался объяснить ему дорогу Фавн.

– Город? Что это такое? – не понял совершенно Тим.