Волчья сыть - [66]

— Ты что-то задумал? — спросила Алевтина, вслед за мной влетая в наши апартаменты.

— С чего ты решила? — с максимально возможной фальшивой искренностью, удивленно спросил я. — Ничего я не задумал, у меня все в порядке.

— Зачем тогда ты спрятался от меня под экраном?!

— Каким таким экраном? — уже натурально удивился я тому, что она знает это слово, ловко разоблачила меня и до сих пор не показывала вида, что в курсе моей хитрости.

— Алеша, не нужно меня пугать, — попросила Аля, с тревогой заглядывая в глаза. — Ты собираешься завтра идти на охоту?

— Да, — ответил я, снимая с головы ненужные более защитные доспехи. — Другого выхода нет.

— Может быть, нам будет лучше просто отсюда уехать?

— Я думал об этом, — сознался я, — только представляешь, что здесь тогда будет твориться. Твой Трегубов может только хвастаться, а народ по настоящему запуган.

— Почему он «мой», — рассердилась Аля. — Ты что, меня ревнуешь?

Матерь божья! Когда это моя девочка успела нахвататься таких слов и понятий!

— Честно говоря, есть немного, — сознался я. — Вы так опекаете этого смазливого тунеядца…

— Глупости, ты просто становишься мнительным.

— Каким я становлюсь? Аля, откуда ты знаешь эти слова?

Она лукаво посмотрела на меня своими необыкновенными глазами и по-деревенски прыснула в кулачок:

— Глупенький, неужели не понимаешь? От тебя же и знаю! Это ты все время думаешь, что становишься мнительным.

— И ты понимаешь, что значит это слово?

— Это когда боишься чего-то неблагоприятного для себя, — тщательно выговаривая слова, сказала она и засмеялась.

— Алька, прекрати меня подслушивать! — деланно рассердился я.

— А ты ревновать! — парировала она и попыталась увернуться от моих загребущих рук. Правда, сделала это так неловко, что спустя несколько секунд уже билась в объятиях.

— Глупенький, — прошептала она, когда смогла освободить губы для дыхания, — неужели ты думаешь, что мне нужен кто-нибудь, кроме тебя!

На этом окончилась наша, так и не начавшаяся, ссора. Потом была такая вспышка страсти, что отползли мы друг от друга в разные углы огромной кровати уже тогда, когда посерели от близкого рассвета окна. Мы так устали, что не успели пожелать друг другу спокойной ночи — заснули на полуслове.

Потом Аля начала рассказывать что-то интересное. Я же никак не мог понять, что она говорит, она рассердилась и сипло сказала мне в ухо голосом Ивана:

— Ваше благородие, Алексей Григорьевич, вставай! Царство божье проспишь! — после чего решительно тряхнула меня за плечо.

Я с трудом разлепил глаза и спросил:

— Что, уже пора?

— Кони оседланы, ждут у крыльца, — доложил солдат.

— Тише, не разбуди жену, — попросил я, с сожалением покидая мягкое пуховое блаженство.

Глава пятнадцатая

То, что творилось на большом дворе Завидовской усадьбы, прочитать можно в поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин» — лучше и точнее не сказать:

Пора, пора! Рога трубят;

Псари в охотничьих уборах

Чуть свет уж на конях сидят,

Борзые прыгают на сворах.

Выходит барин на крыльцо,

Все, подбочась, обозревает;

Его довольное лицо

Приятной важностью сияет.

Чекмень затянутый на нем,

Турецкий нож за кушаком,

За пазухой во фляжке ром,

И рог на бронзовой цепочке.

Только барин не вышел, как у Александра Сергеевича, на крыльцо, а, довольный, сидел в своем кресле, к которому местные умельцы привязали два длинных шеста, покоящихся сейчас на дюжих плечах четырех мужиков.

Он был одет по-походному и держал в руках внушительного вида ружье. Остальные участники вчерашней компании, еще не протрезвев после вечерней попойки, в разных позах сидели на верховых лошадях, на мой взгляд, не очень радуясь предстоящей потехе.

У ворот в имение сгрудилась толпа крестьян, оторванных с полевых работ ради такого значительного события, как облава на волка.

Мы с Иваном отошли в сторонку, где высокий белокурый мужик держал под уздцы трех верховых лошадей.

— Твоя вон та, низенькая, — указал солдат на пегую кобылку с симпатичной мордой, благосклонно принимавшей ухаживания каурого жеребца.

— Кузнец пришел? — спросил я и, как положено в таких случаях и что не раз наблюдал со стороны, осмотрел упряжь.

— В порядке? — ехидно спросил Иван, понимая, что в упряжи я разбираюсь так же плохо, как в верховой езде.

— Не признал, барин? — не дав мне достойно ответить Ивану, рассмеялся блондин, обнажая крупные ровные зубы. — Я и есть кузнец.

— Прости, Тимофей, я тебя в таком виде не признал. Ты сегодня совсем другого цвета!

— Как же, перед походом баню протопил. Мы люди с понятием! Может, на смерть идем!

— Ладно тебе каркать. Пули сделал?

— Как обещал. И у батюшки освятил.

— Ладно. Подождите. Сейчас соберусь, и поедем.

Однако быстро собраться мне не удалось, нашлось много дел, которые я упустил с вечера, предаваясь, как говорится, любовной страсти. Когда, наконец, был готов, мои товарищи успели хорошо познакомиться и найти общий язык.

— Ишь, как ты ладно снарядился! — со скептической улыбкой похвалил Иван мою экипировку. — В таком снаряжении можно не то, что на оборотня, на турка идти!

— Скажешь тоже, — скромно откликнулся я, не без удовольствия осматривая себя. Вид у меня был впечатляющий: за пояс засунуты два дуэльных пистолета, на боку в роскошных ножнах сабля, за плечом английское ружье.