Волчья сыть - [32]

В процессе лечения доверительных отношений у нас не возникло, однако, я совершил гуманный поступок: поручил Ивану развезти раненых по домам на своем новом экипаже, а сам домой пошел пешком, предъявлять Але обещанную «сатисфакцию».

Глава восьмая

На все мои дуэльные подвиги ушло немногим больше часа, Проводив карету с ранеными, я еще раз проверил расписку и засунул ее в свой саквояж. Погода стояла отличная. По небу скользили частые легкие облачка, мешая солнцу раскалить землю. Сладко пахло цветущим клевером и душицей. С чувством выполненного долга я, не торопясь, шел по узкой извилистой тропинке, держа саблю как трость под мышкой. Носить ее на перевязи мне не нравилось, казалось, что я начинаю смахивать на мушкетера из спектакля школьной художественной самодеятельности.

Вдруг на узкой тропинке мне встретился настоящий француз. Его национальная принадлежность сразу определялась по лицу с тонким орлиным носом и разрезу глаз. Мы столкнулись нос к носу и вынуждены были раскланяться. Я сделал это достаточно сдержанно, а француз — с изысканной вертлявостью.

— Бонжур, месье! — сказал он.

— Бонжур, месье, — ответил я.

Месье обворожительно улыбнулся и застрекотал по-французски.

— Пардон, месье, же не парле па франсе, — вынужден был я прервать его речь, хотя и на чистом французском языке, но без всякого прононса.

Мое признание в незнании французского языка почему-то не сразу прервало словесный поток кавалера. Он еще минуты две что-то говорил, возможно, надеясь, что я передумаю и начну его понимать. К своему стыду и сожалению, я не мог оказать ему эту любезность.

— Месье нэ болтатэ на франсэ? — наконец, перешел на почти русский язык француз, поверив, что я не понимаю не единого его слова.

— Уи, месье, — сознался я, вовремя припомнив, что «уи» по-французски будет «да».

— Месье кавалер Крылофф, доктор?

Я не очень удивился его осведомленности и подтвердил догадку.

— Позволтэ рекомендать, виконт де Шантре, — представился мой визави.

У меня от последних событий начала культивироваться мнительность, и я не без подозрения поглядывал на неожиданного знакомца.

— Уи, — сказал я, — шарман, миль пардон, мерси боку.

Потом чуть не добавил известную любому русскому человеку фразу: «Же не манж па сие жур», но побоялся, что виконт меня не поймет.

На человека, который не ел шесть дней, я никак не походил.

Это, конечно, был не весь мой запас французских слов, но его существенная часть. Далее я вынужден был перейти на смешанный вариант языков:

— Как вы здесь, рус прованс, оказаться? — поинтересовался я.

— Je эмигран, — грустно ответил француз. — Один семья гувернер, plusieurs enfants, мала детишка.

Стало понятно, откуда здесь взялся виконт. Французские аристократы, бежав от революционных гильотин, находили себе кусок хлеба, работая гувернерами в богатых российских семьях.

Между тем собеседника очень заинтересовала моя сабля. Он попросил разрешения ее осмотреть. Я передал ему оружие, и лягушатник с почтением обнажил клинок. Судя по тому, как он проводит осмотр, в оружии он разбирался.

— Гранд хорош, — восхищался мой новый знакомец. — Пуэн д’опер кортэль? — поинтересовался он, обнаружив пятнышко свежей крови на конце клинка.

Я кивнул, поняв, что он спрашивает о чести и дуэли. Де Шантре удовлетворенно кивнул, сделал несколько красивых выпадов и вложил оружие в ножны.

— Ку де мэтр (мастерский прием), — вежливо похвалил я его упражнения.

Удивительное дело, но за несколько дней общения с дворянами я уже нахватался французских выражений.

— Ви фехтоваль мэтр? — поинтересовался француз.

Я покачал поднятой кистью руки, изображая посредственность своих способностей. Француз загорелся и предложил помериться с ним силами. Я не спешил соглашаться, неопределенно улыбаясь.

— Сан фасон (без стеснения), — настаивал шевалье.

— Уи, монсеньер — согласился я. — Же н'ан к вам просьба, ма фам нужно учить, …как это, по-вашему, репетит. Понимаешь? Репетит балет, фасон, бон тон. Же тебе платить. Рубли, гонорар, фюр лен.

Идея подработать шевалье понравилась, и он тут же вознамерился сделать визит к моей «ля фам». Судя по всему, ему было просто нечем себя занять.

Дальше мы отправились вдвоем. По дороге разговор коснулся политики, естественно, французской. Виконт, как мог по-русски, живописал падение Бурбонов, бегство аристократов из страны и ужасы революции. Почти вся его семья или погибла, или пропала без вести, а он без копейки за душой оказался в России. Наплыв эмигрантов сбил цену на услуги гувернеров, и ему с трудом удалось устроиться в небогатую провинциальную семью.

За восемь лет, что он здесь прожил, де Шантре так и не научился толком говорить по-русски, и все его интересы были сосредоточены лишь на мятежной Франции.

Я, по возможности, участвовал в разговоре, осудил Марата с Робеспьером, террор и продажную Директорию.

Про последние изменения на родине де Шантре не знал, и я попытался просветить его на чистом французском языке:

— Наполеон Бонапарте женераль де Корсика прима консул. Директория — крах. Революсьон — крах, Франс — империя — милитаристате.

Однако, виконт так зациклился на событиях восьмилетней давности, что никакие Наполеоны и факты «новейшей» истории его не интересовали. Все силы своей души он отдал ненависти к революции и ее вождям, давно покойным.