Волчья стая. Кровавый след террора - [2]

— Видно, газовый баллон у кого-то бабахнул, — предположил электрик. — У моего соседа в прошлом году вот так вот баллон взорвался, пол кухни разнесло.

Электрик еще долго повествовал мне, в какую копеечку влетел его соседу ремонт, но не успел закончить своего рассказа, как звук повторился. А спустя пару минут бабахнуло еще раз. Послышался рев сирены — должно быть, мчались пожарные машины или «скорая помощь». Мне невольно вспомнился Афганистан — уж слишком хорошо запомнил я эти страшные звуки. Но тут же отогнал от себя, как казалось, шальную мысль — какие могут быть взрывы в центре Ташкента! Я вышел из гостиницы. Куда-то бежали взволнованные или чем-то напуганные люди, одна за другой промчались не меньше десятка огненно-красных пожарных машин.

«Да я своими глазами видел, как машина выше трамвайных проводов подлетела и грохнулась», — горячо доказывал какой-то мужчина группе окруживших его людей. Через несколько минут подъехал на машине приятель — моя ташкентская командировка заканчивалась, ночью я собирался улетать, и нужно было заехать в аэропорт, забронировать место на московский рейс. Едва отъехали, дорогу нам преградил сержант ГАИ, нервозно указывая жезлом, что двигаться мы должны в обратном направлении. Пришлось подчиниться. Однако не проехали и пятисот метров, как еще один сотрудник ГАИ снова изменил направление нашего движения.

— Что у вас в городе происходит? — спросил я приятеля.

— Сам толком ничего не пойму. Вроде чего-то взорвали. Говорят, на площади какая-то перестрелка была.

— Да будет тебе. Какая перестрелка, что ты сплетни всякие слушаешь, — пристыдил я его.

Приятель ничего не возразил — мы снова вынуждены были подчиниться команде милиционера и в очередной раз изменили маршрут. Исколесив чуть не полгорода, мы наконец оказались на дороге, ведущей в аэропорт. Езды нам оставалось две-три минуты, когда опять, теперь совсем рядом, раздался взрыв. Наш старенький «форд» тряхнуло, как на крутом ухабе, и занесло на обочину дороги. Благо в непосредственной близости не было ни одной машины, иначе столкновения избежать не удалось бы. Приятель что-то говорил, но я ничего не слышал — у меня заложило уши. Прошло не меньше четверти часа, пока я наконец снова обрел способность полноценно воспринимать окружающий мир. Вокруг творилось что-то невообразимое — снова мчались пожарные машины, слышались какие-то крики, вооруженные милиционеры мгновенно перекрыли дорогу. «Неужели взорвали аэропорт?» — мелькнула мысль, и я схватился за мобильный телефон, еще толком не сообразив, кому звонить. Впрочем, и дозвониться было невозможно — телефон безмолвствовал. Было совершенно очевидно, что в аэропорт, во всяком случае в ближайшее время, мы не попадем. Развернулись и поехали в центр, опять пришлось объездными путями, и дорога вместо привычных пятнадцати минут заняла почти час.

Центр был непривычно безлюден. Казалось, кроме вооруженных милиционеров в городе никого больше нет. Я зашел в редакцию, надеясь у коллег узнать, что произошло. Но то, что услышал, звучало настолько же неправдоподобно, насколько и нелепо. Говорили, что в город прорвалась банда и что в результате взрыва погибло множество людей, количество раненых исчисляется чуть ли не сотнями. Как водится, тут же нашлись очевидцы, которые видели трупы на центральной площади.

Глава вторая

Утро того же дня, президентская трасса.

В этот день из своей загородной резиденции президент Узбекистана Ислам Каримов отправился в Кабинет министров, где на 11 часов утра было назначено совещание республиканского руководства для подведения итогов хозяйственной деятельности в 1998 году. Полоса движения президентского кортежа была освобождена, и машины мчались с привычной крейсерской скоростью 120–130 километров в час. Кортеж уже находился в городе, когда в головной машине ожила рация. «Где вы, где вы?» — вопрошал сотрудник ГАИ с поста на площади Мустакилик (Независимости).

— В связи с чем вопрос? — поинтересовался начальник охраны президента.

— Да у нас тут что-то непонятное происходит, — сообщил офицер ГАИ.

— Разберитесь толком и доложите, — последовала команда из головной машины.

Буквально через минуту в рации снова раздался тот же вопрос: «Где вы сейчас?» И не дожидаясь ответа, офицер с площади прокричал: «На площадь не заезжайте! Как поняли меня? Повторяю, на площадь не заезжайте. У нас тут взрывы… И стреляют!» В тот момент президентскому кортежу до площади оставалось ехать чуть больше минуты. Машины, не снижая скорости, свернули в одну из параллельных улиц и уже через несколько мгновений въезжали во двор рабочей резиденции. Ислам Каримов прошел к себе в кабинет, где выслушал доклад о том, что произошло на площади. Случившееся потрясло президента. Но не удивило. Один из немногих в централь-ноазиатском регионе политиков, если не сказать единственный, президент Узбекистана уже на протяжении долгого времени жил в предчувствии этой беды. Это предчувствие не было интуитивным ощущением, но основывалось на его четком, беспристрастном анализе, и Ислама Каримова поражало, приводило в негодование то, что вокруг никто, казалось, не хотел замечать надвигавшейся беды.