Волчья ночь - [51]

— Не тронь! — заревел он и выдернул меня из рук Димы.

Я вскрикнула, потому что он слишком сильно схватил за плечи. Его сын сморщился.

— Ты не оборотень, отец, ты животное, — сказал он. — Я не могу уйти и позволить тебе дальше издеваться над этой девушкой.

— Ты сделал выбор, сын, пощады не будет, — холодно, даже презрительно усмехнулся мой волк.

Он на мгновение привлек меня к себе, жестко поцеловал, прикусив, затем откинул назад в стаю волков, не встревающих в разборки. Волки расступились, и я благополучно приземлилась на гравий, ободрав руку. Дима разозлился, он оскалился, Эдуард ответил тем же. Стая наблюдала. Когда идет драка за место вожака, волки не мешают. Они не будут помогать действующему вожаку, потому что иначе он потеряет статус самого сильного, и не буду мешать новому, оценивая его силу и смелость. Победившему покоряться, проигравшего растерзают. Это закон. Я представила, как волки накинуться на раненного Диму и застонала от ужаса. Подняться на ноги не было ни сил, ни желания, и я осталась сидеть на дорожке, покрытой гравием, не отрывая взгляда от сероглазого мужчины.

— Все будет хорошо, малышка, помнишь? — крикнул он, словно услышав мои мысли.

— Дима, — снова застонала я, пряча лицо в ладонях.

Гневный рык Эдуарда стал мне ответом. Я заставила себя убрать от лица руки и смотрела, как уже не люди, два черных волка кружились в центре образовавшегося круга, скалясь и рыча. У первого сдали нервы у Эдуарда. Взбешенный ревнивец бросился на своего сына, и они сцепились. У меня перед глазами стояла картина, как черный волк за короткие секунды убивает вожака серых. А Олег был сильным и опытным волком, немногим уступающим в габаритах Эдуарду. Но тот, будто играючи, уничтожил серого волка. А Дима, он же совсем неопытный, он такой молодой по сравнению со своим отцом. Но он держался. Я видела кровь, но не понимала чья, видела клоки шерсти. Они отскочили ненадолго друг от друга, и теперь, тяжело дыша, мерились взглядами. А потом в абсолютной тишине сошлись снова, уже не рыча. Два волка методично убивали друг друга, нанося страшные раны, вырывая друг у друга куски плоти. Это было как соревнование на выносливость. Я больше не могла смотреть, закрыла глаза и плакала. Мне было страшно, как никогда.

А потом я услышала, как вздохнула стая. Открыла глаза и увидела, как упал сероглазый волк, а желтоглазый, покачиваясь, медленно бредет в мою сторону. Я задохнулась, из горла не вырвалось ни звука. Кажется, мои легки скукожились, не позволяя вдохнуть. Слез больше не было, была обреченность, и я подумала, что сегодня умру. Эта была такая спокойная, даже сторонняя мысль, словно и не я сама только что приняла решение.

Эдуард приблизился ко мне, посмотрел в глаза и, как подкошенный, упал. Он попробовал ползти, но силы на глазах оставляли его. Стая зарычала и оскалилась, стая не прощает поражений. Поражений? Я взметнула взгляд и увидела, что сероглазый волк поднимается на лапы. Он огляделся и рыкнул, стая склонила головы и отошла от п оверженного вожака. Новый вожак запретил добивать павшего зверя. Я снова посмотрела на Эдуарда и столкнулась с тоскливым взглядом желтых волчьих глаз. Он заскулил, и мое сердце разорвалось от жалости. Мой деспот, мой палач, мой безумный в своей страсти волк, укравший у меня жизнь, прощался со мной. Я поползла к нему, обняла большую израненную голову и положила себе на колени.

— Эденька, — тихо позвала я и расплакалась.

Он поднял на меня взгляд, и я запустила руку в окровавленную шерсть и начала гладить. Волк собрал последние силы и сменил личину. Эдуард обнял меня и плотней прижался.

— Эля, — прошептал он. — Моя Эля. Только моя.

— Мой волк, — улыбнулась я сквозь слезы.

— Прости, родная, — произнес он, уткнувшись мне в живот, — я любил, как умел.

— И ты меня прости, что не смогла… — рыдания застряли в глотке, не давая сказать больше ни слова.

— Эля…

Он затих, а я так и сидела, покачивая моего жестокого волка, и беззвучно плакала, вздрагивая всем телом. Мне было его так жалко. Столько времени ненавидела всем существом, а теперь оплакивала того, кто любил, страдал, сходил с ума, исполнял мои желания и уничтожал душу. Мои руки, ноги, одежда, все было в крови. Я вытирала слезы и размазывала кровь по лицу. На руку упала снежинка, первая снежинка в этом году. Я подняла глаза к небу и смотрела на белоснежные хлопья, спешащие застелить землю тонкой пленкой и тут же растаять.

Дима подошел и присел рядом. Я перевела на него взгляд. Он тоже был изранен.

— Тебе надо к врачу, — сказала я, продолжая гладить черные волосы павшего волка.

— Ерунда, к вечеру заживет, — ответил новый вожак. Затем обернулся к стае. — Обмыть и переодеть.

Короткий приказ вызвал мгновенную реакцию. Несколько волков перекинулись и забрали с моих рук тело бывшего вожака. Я смотрела, как они уносят Эдуарда, потом встала и, покачиваясь, пошла в его комнаты, чтобы помыться и переодеться. Дима глядел мне вслед, но не догнал, и я была ему за это благодарна. Сейчас мне хотелось побыть одной.

В спальне я взглянула на постель и почувствовала новый спазм, сжавший горло. Помотала головой, стараясь отогнать эти непонятные эмоции, и пошла в ванную, набрала воду и долго лежала, стараясь ни о чем не думать. В голове было пусто, в душе было пусто, не хотелось ничего и никого. Постепенно я задремала, проваливаясь в бредовую дремоту, сквозь которую мне чудилась поступь Эдуарда и его шепот. Я открыла глаза, но никого рядом, конечно, не было. Он уже никогда не прикоснется ко мне, не взглянет ни с нежностью, ни с бешенством, не будет добиваться моей любви, не будет предлагать свой дар и не будет истязать мое тело. Все кончено. Я попрощалась с этим страшным этапом своей жизни.