Волчонок Ваня - [11]

– Ага, кажется, начинаю понимать, – пробормотал полковник после того, как Емельянов что-то долго ему нашептывал. – Свидетели есть?

– Так точно. Рядовые Егоров и Арсентьев. Они были со мной, когда я стрелял.

Далее стражи порядка еще что-то долго говорили между собой. Вызвали Егорова и Арсентьева, допросили их и долго думали, что же все-таки произошло. И что это за мужик, которого нашли в Волге. Но этот вопрос так и остался неразрешенным. Зато у Терентьева, Егорова, Арсентьева и их начальников целый месяц болела голова по поводу ночных выстрелов.

Но этим история Терентьева только началась. Он с того дня, как узнал, что его пули убили незнакомого человека, затосковал и понемногу стал отключаться от происходящих вокруг него событий. Люди начали замечать за ним странности. Он стал заговариваться и нести разную чушь. Говорил что-то про волка, про утопленника. В конце концов в милиции стали собирать на него документы, чтобы с почетом отправить на пенсию по инвалидности. Как никак, но он был двоюродным племянником генерала Кочубова…

Но провожать его на пенсию не пришлось. С младшим лейтенантом произошел несчастный случай, глупый, как все несчастные случаи. Когда он вечером пошел в дежурный магазин, чтобы по приказу жены купить свежего белого хлеба, на него накинулась огромная бездомная собака. Несчастный младший лейтенант бросился от нее наутек, выбежал на дорогу и был сбит грузовиком, ехавшим на высокой скорости. В больнице «скорой помощи», куда его привезли, он и скончался. Пришел в сознание перед самым концом, широко открыл глаза и закричал на склонившихся над ним врачей:

– Волки, волки! Я не стрелял! Не стрелял!..

И умер.

В газете даже поместили некролог с сообщением о его смерти.

* * *

Маша и Лариса встретили Романа на улице перед дверью в дачу. Они и в самом деле были напуганы невероятно. Когда увидели вожатого с мальчиком на руках, облегченно вздохнули и обрадовались совершенно искренне. Когда вошли внутрь и увидели, что Роман истекает кровью, то снова страшно испугались, но не растерялись и тут же принялись за дело.

Они все четверо, Роман так и не выпустил из рук съежившегося Ваню, вошли в его комнату, и девушки сразу занялись и мальчиком и вожатым.

Ваня почти не пострадал. У него на плече красовались три крупные царапины, и больше на нем, как не искали дотошные вожатые, ничего не было. Даже ступни ног не побились во время бега по земле, усыпанной сосновыми иголками и шишками.

Зато Роман пострадал очень серьезно. Кровь из его раны на руке лилась ручьем.

– Где это тебя так? – с участием спросила Романа Маша.

– Волк, – ответил тот.

Глаза девушек расширились от изумления.

Роман в нескольких словах рассказал, что с ним произошло.

Он сделал это без всякого желания похвастаться, просто он только сейчас окончательно понял, что с ним и Ваней случилась удивительная история. Он рассказывал обо всем девочкам, а ему казалось, что все это было не с ним, а с кем-то другим. И вовсе не он вытащил мальчика, можно сказать, из пасти волка. Такое бывает только в кино. В жизни такого не бывает…

Рана на руке, однако, говорила о другом. Царапины на плече мальчика тоже.

Девушки очень неплохо обработали рану и забинтовали Роману руку. Ване тоже досталось. Лариса выкрасила его йодом, и он стал коричневым, как негритенок. Царапины на плече мальчика были крупные, но неглубокие. Практически он отделался только испугом.

Когда закончили с ранами, стали обсуждать, что делать дальше. Сообщать про случившееся начальнику лагеря или не сообщать? Вопрос был сложный и деликатный. Все трое, вернее все четверо, нельзя забывать про Ваню, понимали, что для них это может кончиться трагически. Кое-кому раскаяние грозило увольнением или выговором, кое-кого за бегство после отбоя обязательно отчислят из лагеря и вернут в интернат… Никого такая перспектива не устраивала.

Через несколько минут разговора решили это дело похоронить в собственном архиве и не доводить его до общественности. Это всех устраивало. С Вани взяли слово, что он не будет распространяться о волке среди детей и взрослых. Мальчик, который все еще дрожал от испуга, охотно поклялся, что будет нем, как могила.

Все, казалось, было улажено, и компания уже готова была разойтись, но тут Маша вдруг что-то вспомнила и недобро посмотрела на Романа и Ваню.

– Мы забыли самое главное.

– Что?

– Волк, – трагическим голосом сказала Маша. – Он ведь вас, получается, укусил. Он укусил вас? Укусил?

Роман не понимал, что так удивляет напарницу, но вынужден был с ней согласиться.

– Укусил.

– И Никаншина укусил? Укусил? Говори. Ты же говорил, что волк держал его в зубах. Держал?

– Держал…

– Конечно, держал, – уверено сказала Лариса. – У него все плечо в следах от его зубов. Как это он не успел…

– Вот об этом мы уже молчать не можем, – Маша сказала это таким трагическим голосом, что всем, кто ее слышал стало не по себе.

– О чем ты говоришь? – спросила ее Лариса.

– Бешенство, – уже спокойным, но обреченным голосом сказала Маша.

– Что ты имеешь в виду?

Машу действительно никто не понимал.

– Какие же вы глупые! – она даже возмутилась. – Волк, или кто там был, мог быть бешеным! Если это так, то вы оба, – она кивнула на Романа и Ваню, – через две недели умрете от бешенства.