Волчонок на псарне - [10]

Аллена взирала с восхищением. Его поубавилось, когда Дарий заткнул ей рот снятыми перчатками, руки привязал к кровати. Не давая ей опомниться, Дарий перевернул ее на живот, поднял платье и облизнулся, увидев белые округлости, ровные стройные ноги, провел ладонями по бархатистой коже, поднимая платье выше на спину, легонько шлепнул Аллену и принялся ласкать ее пальцами. Если бы не перчатки у нее во рту, все соседи услышали бы, как ей хорошо.

Изначально Дарий собирался доставить удовольствие себе, а не ублажать развращенную особу, потому он поставил Аллену на четвереньки, раздвинул розовые лепестки, она глухо замычала, принимая его, а он задвигался, все наращивая и наращивая темп. Долгожданное освобождение они получили одновременно.

Он откатился в сторону и снова ощутил это чувство — пусто, грязно. Хотелось, чтобы Аллена ушла, но она, похоже, рассчитывала на продолжение бурной ночи.

Отдышавшись, Дарий развязал ее, вытащил перчатки изо рта и сказал с наигранным сожалением:

— Уже поздно. Твой муж будет волноваться.

— Не будет, — ответила она, начиная подозревать подвох.

Дарий натянул штаны, недвусмысленно намекая, что его подвиги закончены, лег, заведя руки за голову.

— Мне очень жаль, Аллена, но завтра у меня с утра важные дела, и мне надо отдохнуть. Если хочешь, приходи вечером.

Она раскрыла рот, подбирая слова, но сразу же захлопнула его. Зашнуровала платье. Молча подобрала каждый осыпавшийся с прически маковый лепесток и направилась к выходу, не проронив ни слова. Конечно же, следовало бы ее проводить, но Дарий больше не хотел с ней пересекаться. Чем сильнее она разозлится, тем лучше. В конце концов, может, урок пойдет ей на пользу, и она хотя бы раскается, что унизила хорошего парня Сандро. Хотя вряд ли, скорее озлобится еще больше.

— Ты об этом пожалеешь, — прошипела она на пороге.

— Ты красивая. Может быть, — бросил он в закрытую дверь, полежал немного и отправился мыться, ведь рано-рано утром он рассчитывал снова увидеть ее.

Освежившись, он поставил оплывшую свечу перед зеркалом и уставился на свое отражение. И почему женщины так липнут? Наверное, это часть платы за дар: повсюду соблазны, а Дарий горячий, влюбчивый…

Он взял с тумбочки огромные портняжные ножницы, провел пальцем по стали, проверяя, достаточно ли они острые, и последовательно, прядь за прядью обрезал волосы под самый корень.

Теперь на него из зеркала взирал не герой-любовник, а синюшное существо с яйцевидным черепом, страшное, как смерть. Дарий отвернулся, опасаясь, что оно вылезет и сожрет его. Перевел взгляд на черное стекло окна и решил не ложиться спать.

***

Из полукруглого окошка мансарды, куда тайно пробирался Дарий, открывался вид на черепичную крышу старинного одноэтажного домика, сложенного из неотесанных камней, вокруг которого постоянно сушились сети и нестерпимо пахло водорослями и рыбой.

Дом был крайним, и булыжная улица тонула в гальке небольшого полукруглого залива. Солнце еще не взошло, и на западе розовела линия восхода. Почему на заре восток и запад вспыхивают одновременно, Дарий до сих пор не понимал. Серовато-голубое, как лезвие меча, небо отражалось в море.

Сегодня один из редких безветренных дней, когда ни травинка не шелохнется, и вечно беспокойное море спало, гладкое, будто зеркало. Рыбацкие лодки на его поверхности казались двусторонними картинками игральных карт.

Придет? Не придет? Не слишком ли много прошло времени?

Обычно она появлялась на рассвете, когда солнце только-только касалось горизонта. Его алеющий край видно отсюда, с третьего этажа, мансарды.

Деревянные каблучки торопливо цокали по брусчатке, и Дарий представлял, как она бежит по узкой улочке, и в стороны шарахаются коты, поедающие рыбные головы. Минута — и вот она шагает вдоль хижины рыбака, лавируя между сетями.

На ней темно-зеленое простенькое платье, похожее на елку, такого же цвета шляпка, из-под которой до самого пояса свешиваются смоляные локоны. Ей подолгу приходится стоять на свежем воздухе, потому ее плечи золотятся загаром. Она приносит с собой небольшую шкатулку с ручками, ставит ее возле самой воды, садится на корточки и начинает перебирать гальку в поисках обкатанных морем золотистых камешков янтаря. Иногда ей попадаются красные капли сердолика, реже — мутный голубоватый сапфирин или зеленый, под цвет ее глаз, хризопраз.

Впервые Дарий увидел ее на базаре, где она продавала самодельные украшения — серьги, кольца, подвески, сделанные из бронзы и полудрагоценных камней. Была ранняя осень, девушка пряталась от солнца под навесиком, крепящимся к деревянному треножнику. Ветер колыхал развешенные украшения, и они едва слышно звенели.

Дарий сам не понял, что на него нашло. Вокруг обычно вился рой девушек, каждая была готова на все — выбирай любую. Но он замер истуканом перед бедно одетой девчонкой с пронзительно-зелеными глазами. Встретившись с ним взглядом, она зарделась и спрятала за спину загрубевшие от работы руки.

С минуту они смотрели друг на друга, потом Дарий напомнил себе о том, что его внимание может быть для нее губительным. Сунув руки в карманы, он отвернулся и зашагал прочь, ни разу не обернувшись. Больше он не ходил той улицей, чтоб не соблазняться, но глаза девушки, будто нарисованные небольшие яркие губы снились ему, то и дело он видел в толпе ее лицо, но каждый раз, когда собирался бежать, понимал, что ошибся.