Волчий тотем - [157]

— Разве волки больше всего не боятся дыма с огнём?

Чень Чжэнь засмеялся:

— Но волки ещё больше боятся комаров. Он, как увидел, что собаки прячутся в его дым, сразу быстро смекнул, что это хорошая штука. Я смеялся до боли в животе, очень жаль, что ты не видел эту комедию.

Ян Кэ быстро побежал к волчонку, волчонок лежал на боку на земле, вытянув все четыре лапы и крепко спал. Услышав знакомые шаги, он только чуть-чуть приоткрыл глаза, и так на них и смотрел.

Целую ночь Чень Чжэнь сооружал дымовые завесы. Каждые полчаса ему надо было подкладывать сухой навоз, только дым ослабевал, он прибавлял полыни. Если ветер изменялся, приходилось менять местоположение костров. Иногда приходилось ходить к овцам и проверять корову, которую поместили на время к овцам. Хотя кожа у коровы толстая, но нос, уши и глаза очень чувствительны к комарам, и она могла навести панику среди овец. Пришлось один из дымовых костров поместить прямо перед головой коровы. Для того чтобы поддерживать все дымовые костры, Чень Чжэнь всю ночь не сомкнул глаз. Три собаки ни на минуту не забывали о своих обязанностях, они постоянно обегали стадо, осматривали дымовую зону.

В эту ночь все дворы устраивали у себя дымовые завесы от комаров. Под светом луны дым выглядел как извивающийся и танцующий дракон; или словно первобытная степь вдруг вошла в промышленную эпоху.

Обширная степь тоже имеет свойство размягчать плотный дым. Плотный дым, поднимающийся от разных дворов, уже превратился в равномерное облачное море. Это море покрыло комариные тучи, поднимаясь и выгоняя их к горам и к луне. Когда этот «оборонительный дым» рассеялся, степь снова вернулась в своё тихое и прекрасное состояние.

Чень Чжэню вдруг пришли в голову строки из стихотворения Ли Бо… Чень Чжэнь со средней школы любил стихи Ли Бо, этот поэт родился в западных районах Китая и впитал в себя западный тюркский дух и обычаи и, конечно же, свободолюбивый дух волков. Под светом первобытной степной луны Ли Бо писал свои стихи, у Чень Чжэня в груди вдруг возник тот широкий размах, как у Ли Бо, и он вспомнил давно мучивший его вопрос: ведь все китайские поэты преклоняются перед Ли Бо, но не стоят за то, чтобы учиться у него, говорят, что Ли Бо слишком гордый, никого не учил. И сейчас Чень Чжэнь предположил, что так легко летящие стихи Ли Бо так трудно поддаются овладению ими потому, что воспринял поклоняющийся волчьему тотему тюркский характер и душу волков, бешено пробегающих по степи. Стихи и песни Ли Бо уносятся к Небу, и они стоят на вершине китайской классической поэзии. Какой из конфуцианцев может одной фразой взлететь на десять тысяч ли, в одном иероглифе подняться до девятого неба… Какой конфуцианец посмеет безумной фразой высмеять пустых совершенномудрых?..

Ближе к рассвету степь приняла свой обычный спокойный вид. Выпал туман, у комаров от него намокли крылья, и они не смогли больше летать. Костры постепенно потухли, но собаки по-прежнему оставались бдительны и начали патрулировать с наиболее опасных сторон. Чень Чжэнь рассчитал, что сейчас, когда женщины пойдут доить коров, волки уж наверняка рассеются. Он взял дублёнку, чтобы положить её под голову, и пошёл спать. Бессонные день и ночь прошли, и осталось отдыхать ещё более четырёх часов.

На следующий день Чень Чжэнь выдержал жестокую пытку в горах. Перед сумерками, когда он гнал овец домой, он обнаружил, что его дом как будто встречает дорогого гостя: на вершине юрты колышаться только что содранные две овечьи шкуры. Собаки сосредоточенно грызут и едят каждый свою порцию мяса с костями. Когда он вошёл в юрту, то увидел, что у стены висит много полосок овечьего мяса, а на печке в котле что-то варится.

— Прошлой ночью на самом севере в семье у Эрдуня произошло ЧП. Они тоже, как и Даоэрцзи, пришли с северо-востока Китая. Они ещё неопытные, и его жена имеет привычку хорошенько поспать. Ночью горело три костра, она охраняла полночи, а потом около овец и заснула. Костры погасли, овцы взбесились от комаров и побежали, и несколькими волками было загрызено почти двести овец и ещё много ранено. Собаки залаяли, разбудили хозяев, те вскочили на лошадей и с ружьями кинулись вслед волкам, застрелили одного из них. Если бы очнулись немного позже, то от овец вообще бы ничего не осталось, — сказал Ян Кэ.

— Сегодня Баошуньгуй и Билиг целый день в делах, они организовали людей, чтобы те сдирали шкуры с овец. Сто восемьдесят мёртвых овец, половину увезут на грузовике в управление пастбищ к начальникам, остальную половину оставят бригаде, каждой семье достанется по несколько, денег не берут, только надо сдать шкуры. Мы притащили двух овец, одну мёртвую, другую раненую. Сейчас так жарко, а тут вдруг подвалило так много мяса, как мы всё съедим? — поинтересовался Гао Цзяньчжун.

Чень Чжэнь радостно ответил:

— У нас ведь есть волчонок, и разве мы не сможем использовать всё мясо? Кстати, а как Баошуньгуй собирается поступать с этой семьей?

— Каждый месяц они будут выплачивать по ползарплаты, пока всё не выплатят… Баошуньгуй ругается, говорит, что они опозорили всех монголов, пришедших с северо-востока. А вот для строительной бригады это большая радость, треть овец отдают им бесплатно. — Гао Цзяньчжун открыл бутылку степной водки: — Под такую закуску надо выпить, давайте попьём и поедим как следует.