Волчий остров - [19]

Течение оказалось неожиданно сильным, вода с непривычки довольно ощутимо холодила тело. Но вскоре холод ушел, осталась только бодрость, свежесть, радость…

Глава 3 На дне бетонной тюрьмы

…Серега окончательно одубел от холода. За время, проведенное в подземном склепе, он несколько раз спал, несколько раз ел, два или три раза ходил по нужде. К нему никто не заходил, ни о чем не спрашивал, ничего не объяснял.

Неопределенность стала самым страшным пока испытанием в этой бетонной тюрьме. Быков понимал, конечно, что все это делается намеренно: отсутствие любых контактов, потеря времени суток, однообразная пища, туалет рядом с "кроватью", наконец. Намеренно – это понятно, но для чего – именно?

Размышляя о причинах, из-за которых он мог оказаться в столь неприятных для себя условиях, Быков перебрал в голове десятки, возможно, даже сотни вариантов, выискивая поводы, из-за которых его могли оглушить, и на несколько дней изолировать в каком-то подвале.

На третьи или на четвертые сутки к нему стала возвращаться память о последних часах и минутах перед тем, как он потерял сознание. Быков вспомнил, как сошел с поезда. Как он поднялся на эстакаду, немного задержался на самом верху, полной грудью вдыхая свежий воздух, давая прохладному ветру остудить его тело, чтобы быстрее ушла сонливость, в теле появилась бодрость, а в мышцах – упругость.

На лестнице, ведущей с переходного моста, от пригородных касс вниз, громко "митинговали" пенсионеры. Возмущались, разумеется, отнятыми льготами, отменой бесплатного проезда на троллейбусе и трамвае и много еще чем. Седой, крепкий старик с аккуратной короткой стрижкой и военной выправкой говорил, что раньше, до "монетизации", он мог бесплатно съездить один раз в год на Юг. Теперь за поездку придется платить – около семи с половиной тысяч рублей. Компенсация же просто смехотворная – сто рублей. Он не брызгал слюной, не топал ногами. С достоинством, спокойно, но с горечью и обреченностью пожилого человека, говорил вслух то, что не мог больше носить в себе.

Быков опустил глаза, поправил на плече сумку, с трудом протиснулся через плотную группу этих очень небогато одетых людей. Неожиданно подумал, что ведь это именно эти самые бабушки и дедушки, тогда еще молодые, потом – зрелые люди – построили великую страну, разведали месторождения и пробурили нефтяные и газовые скважины, построили алюминиевые и сталелитейные комбинаты… Это они – своими руками, своим интеллектом создали то, что потом, спустя всего несколько десятилетий "прибрали к рукам" березовские, ходорковские, фридманы, вексельберги, авены, абрамовичи, дерипаски…

Их, стариков, много раз ограбило родное государство. Сначала отняли сбережения нескольких поколений, по копейке, по рублику, десятилетиями складываемые на счетах единственного банка – сберегательного. Потом через ваучеры лишили честно заработанной доли в общенациональной собственности. Потом отпустили "на волю" цены, но сохранили зарплаты и пенсии…

Теперь у стариков отнимали последнее, что у них осталось – возможность относительно свободно передвигаться. Ликвидировав, по сути, бесплатный проезд, их покрепче запирали в их квартиры, привязывали к микрорайону, в котором они живут. У стариков, для которых общение – порой единственная оставшаяся радость в жизни, эту радость отнимали. А вместе с ней отнимали жизнь.

Свернув с лестницы вправо, Серега словно на вилы наткнулся – настолько неприятным показался ему взгляд высокого худощавого темноволосого чернобрового мужчины, лет примерно около тридцати. Однако через секунду впечатление чуточку изменилось, "колючки" во взгляде почти исчезли; мужчина проявил заинтересованность.

– Куда едем? – Стараясь придать голосу как можно больше тепла, поинтересовался он.

– На Северо-Чемской!

– За пятьсот поедешь? – Испытующе посмотрел на него чернобровый.

– Поеду! – После недолгого размышления решил Серега, совершенно измученный двумя бессонными ночами и мечтавший сейчас только о двух вещах – теплом душе и мягкой кровати.

Вообще-то максимальная цена, за которую в это время суток можно было увезти местного жителя в этот отдаленный спальный микрорайон, была в два с половиной раза меньше. А если половину пути проехать на метро, то от Студенческой до Чемского вообще можно доехать за сотню. Но на метро нужно выходить на станции пересадки – Красном Проспекте, потом идти по длиннущему извивающемуся подземному тоннелю…

Чтобы "поймать" частника, который отвезет на Чемской за двести или двести пятьдесят рублей, нужно протопать от вокзальной площади метров сто – здешние таксисты просто озверели до денег, цены "ломят" несусветные. Пятьсот – это еще так, "семечки". Могут и за "сто" отвезти. Только не рублей, а долларов. Случаи бывали, и немало… Особенно с женщинами. Словом, нужно было что-то сделать, чтобы уехать подешевле. А Серега так устал…

Он мельком глянул на желтую, всю в цифрах и шашечках, "Волгу", открыл заднюю дверь, положил на сиденье черно-синюю спортивную "командировочную" сумку, следом, практически засыпая на ходу, забрался сам.

– Куда едем? – Бодрый голос таксиста на секунду вернул его к реальности. Серега назвал адрес, откинулся на мягкий подголовник и почти сразу задремал, уверенный в том, что таксист разбудит его, как только они окажутся у подъезда дома, в котором Серега арендовал квартиру.