Волчий камень - [8]

– Почему он так уверен?

– Полицейские эксперты сразу же изъяли бутылку с остатками вина, которая стояла на нашем столике. Содержимое проверили в лаборатории, никаких признаков отравы не нашли. Кроме того, есть еще одно важное обстоятельство: из этой бутылки мы пили вместе, а я, как видишь, жива.

– Сигара! Ты сказала, что перед смертью он курил сигару.

– По моей просьбе исследовали и окурок, который выпал у него из руки. Самая обычная американская сигара, никаких посторонних примесей.

– Ошибиться не могли?

– Это лишь предварительные исследования, ручаться нельзя. – Анита прикрыла глаза, новая загадка уже поселилась в ее голове. – Герр Ранке обещал перепроверить.

– Ты уже и с немецкой полицией успела сдружиться! – проговорил Максимов с некоторым недовольством.

– Тебя что-то не устраивает? Приличные люди, неглупые, обходительные. Не то что твои… как их?.. боксмейстеры.

– Вообще-то, они называют себя на английский манер – боксеры. И не говори о них так пренебрежительно: они тоже в большинстве своем умные и образованные. Среди них есть пять студентов университета, один ученый-физик и два…

– Алекс!

– Ладно, молчу. Не выпить ли нам чего-нибудь?

– Разве что чаю.

Максимов позвал Веронику, служанку, отправившуюся с господами в далекий путь по Европе, а Анита, полулежа на диване и сложив руки на груди, стала думать. Мысли вертелись вокруг сегодняшнего происшествия. Белое лицо Вельгунова… неестественно вывернутые в предсмертной судороге кисти рук… тлеющая сигара на тротуаре…

Узнать бы поподробнее, кто он был, этот Андрей Еремеевич Вельгунов. За пять дней знакомства и разговоров о политике он ничего почти не рассказал ни о своем прошлом, ни о настоящем. Говорил только, что отправился в Европу за знаниями, учился в Мюнхенском университете, потом переехал в Берлин. И все. Больше никаких сведений. Чем же он занимался здесь? Десять лет бродил по улицам и любовался готической архитектурой?

От размышлений Аниту оторвала донесшаяся из передней тягучая мелодия. Хозяин квартиры был неравнодушен к технике и снабдил свое жилище различными приспособлениями. Так, вместо традиционного колокольчика над входной дверью висело прикрепленное к стене устройство, переделанное из старой шарманки. Посетители должны были крутить ручку, и квартира оглашалась звуками популярной немецкой песенки «О, мой милый Августин». Анита часто слышала эту песенку в исполнении уличных шарманщиков и хотела узнать, о чем в ней поется.

– Это очень веселая песенка, фрау Анна! – жизнерадостно объяснил хозяин. – «О, мой милый Августин! Денег нет, девушек тоже нет… О, мой милый Августин, все прошло, как дым!» Правда, забавно?

Анита осторожно кивнула, согласившись, что да, отсутствие денег и девушек – это, конечно, забавно. С тех пор звуки этой веселой песенки, которую механизм шарманки превращал во что-то хриплое и заунывное, всякий раз заставляли ее задумываться о своеобразии немецкого юмора.

В кабинете появился Максимов. Он успел отлепить пластырь, и ссадина на брови предстала во всем своем багрово-фиолетовом великолепии.

– Нелли, кто-то пришел. Пойду открою.

– Не смей! – подпрыгнула Анита. – Вдруг это благопристойные люди, а ты в таком виде… Пусть Вероника откроет.

Загремел замок, дверь, отворяясь, скрипнула, и через минуту Вероника, войдя в кабинет, доложила:

– Там какая-то барыня. Кого спрашивает – не понимаю.

Анита, недовольная тем, что покой нарушен, поднялась с дивана. Кого там еще принесло?

Она вышла в переднюю и увидела даму, которую покойный Вельгунов отрекомендовал ей утром как известную писательницу мадемуазель Бланшар.

Удивленная неожиданным визитом, Анита вежливо наклонила голову, стараясь угадать, на каком языке предпочитает разговаривать эта красотка.

– Добрый день! – сказала мадемуазель Бланшар по-французски и мило улыбнулась.

– Добрый день. Вы ко мне?

Мадемуазель была одета так же, как утром, не было только шубки на плечах и игрушечного зонтика в руке. Теперь Анита могла разглядеть ее диковинное убранство вблизи и целиком. Да, такие наряды увидишь нечасто. Рукава были похожи на два раздувшихся пузыря, а с боков и вниз, по подолу, на платье были нашиты шелковые банты в виде бабочек с расправленными крыльями. Стоило мадемуазель Бланшар сделать незначительное движение, как весь этот роскошно-комический убор начинал шелестеть, словно березовая роща, потревоженная ветром.

– Простите за вторжение, – сказала гостья голосом бархатным и немного лисьим (Анита сама умела так разговаривать и хорошо понимала значение различных голосовых оттенков). – Не откажите в любезности: мне нужно с вами поговорить. Желательно наедине. Это займет не более десяти минут.

– Извольте, – ответила Анита без раздумий. – Идемте в гостиную.

Она пошла впереди и мимоходом показала кулак Максимову, который выглядывал из кабинета. Алекс намек понял и скрылся прежде, чем мадемуазель Бланшар заметила его пострадавшую вследствие боксерских тренировок внешность.

Гостиная была скромной – как по размерам, так и по обстановке. Немец-механик не имел никакого представления об изяществе, эстетический вкус у него отсутствовал напрочь. Массивные деревянные кресла, громоздкий стол, годящийся скорее для пивной, и несколько шкафов с грубой отделкой – вот и вся мебель. Анита предложила гостье сесть. Мадемуазель Бланшар, подобрав свои пышные юбки, опустилась в кресло, но тут же подскочила, потому что дверцы ближайшего шкафа с грохотом распахнулись и оттуда на широком подносе выехал целый кукольный оркестр, немедленно грянувший «Августина».