Волчьи ягоды - [17]

— Хотя бы и так! А впрочем, нет, по крайней мере, не только. Я, Гриня, видел, как воспринял он известие о... о Нине. Надо быть великим актером, чтобы так сыграть. Да и раньше я все же знал его, а ты исходишь из каких-то абстракций.

Гринько покачал головой.

— Если бы так! В том и сложность, что имеем дело не с абстракциями, а с живыми людьми. Открыть бы дверцу, заглянуть — что там в душе, но, дудки, не открывается. Варианты и на ЭВМ не просчитать.

— О чем спор, орлы? — остановился в дверях капитан Панин. — Правда, эти орлы сейчас похожи на индюков. В гневе раскраснелись или от духоты?

— Нам бы, товарищ капитан, вентиляторы. Сколько говорим...

— Самый лучший вентилятор, товарищ Гринько, — окно, а вы его на все задвижки. Перейдем в новый дом — и вентиляторы будут, и еще кое-что. Этот хлам заменим. — Капитан ткнул ботинком ножку стола Ванжи. — Ишь! Как корова на льду. Справим, ребята, новоселье и заживем не то что тут.

Ванжа видел этот дом, строили его в нагорной части района, на Щорсовской. Весной они ходили с Гринько посмотреть, и, правду говоря, дом ему не понравился — слишком строгий четырехугольник, даже фасад без малейших украшений.

«А вертолет не предвидится? — спросил тогда Гринько. — Очень подходящая крыша».

«Нет, — без тени улыбки сказал Панин, — там мы устроим солярий для переутомленных работников уголовного розыска».

— Что будем делать с Ярошем, товарищ капитан?

Начальник отделения уголовного розыска смерил Ванжу взглядом, осуждающе усмехнулся.

— Я понимаю, лейтенант, вы с дороги, и все же ваш вид... Возьмите себя в руки, у нас нет права даже на минутное расслабление. По крайней мере, показывать его на людях не стоит. Что касается Яроша... Возьмите у Ремеза пленку и позаботьтесь, чтобы на радио сделали копию. В пятнадцать ноль-ноль жду вас у себя.

Капитан склонился над бархатцами, понюхал, потом повернулся к Гринько.

— А вам надлежит сделать два дела. Во-первых, открыть все-таки окно. Советы начальника иногда не мешает воспринимать как приказ. Вот так... А во-вторых, сядьте за этот скрипучий стол и старательно обдумайте свою предстоящую встречу с Полищук. Расположите ее к искренности, полюбезничайте наконец, в меру, конечно. Иногда это помогает. Она как — ничего девушка?

Гринько проворчал что-то невыразительное.

— Вот и прекрасно, — сказал Панин. — Действуйте.

5

— Вы не могли бы остановить машину подальше от дома?

— Компания неподходящая? Напрасно боитесь нас, Ярослав.

— Не вас я боюсь, — сказал Ярош. — Злых языков. Да и не обо мне разговор. Родители...

— Они знают?

— Вряд ли. Разве что вы...

Ванжа поморщился, кивнул Савицкому:

— Останови.

Солнце плавилось в оконных стеклах. У павильона «Ягодка» толпилась очередь за черешней. За высоким забором вгрызался в землю железными челюстями экскаватор, над котлованом дымилась серая пыль.

«Ничего не изменилось, — думал Ванжа. — Все, как раньше, как тогда, когда она была жива. Но этого не может быть! Если бы ничего не менялось, тогда чего стоит человеческая жизнь?»

Ванжа посмотрел вслед Ярошу, который шел, слегка склонив левое плечо под тяжестью чемодана, и почувствовал, что ему по-настоящему жаль парня.

— Слушай, Савицкий, у тебя девушка есть?

— А у кого ее нет? — Савицкий щелкнул пальцем по носу плюшевую обезьянку, подвешенную в кабине на резинке, и засмеялся: — Только моя еще в школу бегает.

— Я серьезно.

— И я серьезно. — Сержант подмигнул Ванже. — В десятый класс. Как только получит аттестат — приглашаю на свадьбу.

— Спасибо. И давно вы?

— Что давно?

— Ну, решили пожениться?

— Давно. Как в восьмой перешла. Я тогда как раз школу закончил. На выпускном и договорились.

— А родные знают?

— Конечно! Я, товарищ лейтенант, люблю, чтоб была ясность. Везде и во всем.

Ванжа вспомнил Нину. Знал ли он ее? Сколько раз видел, ловил взгляд синих глаз, радовался ее смеху. Но все это внешние приметы. Изредка перекидывался с нею несколькими словами, малозначащими.

— Ясность. Это, видимо, скучно, — тихо сказал Ванжа скорее себе, чем Савицкому, но тот услышал, и его коротенькие брови удивленно подскочили вверх.

— Такое выдумаете, товарищ лейтенант! Ясность — это, если хотите, уверенность, что тебе ножку не подставят, никаких каверз... Только психи копаются в душе, как пальцем в носу, потому что нет у них ни ясности, ни уверенности.

Ванже захотелось сказать в ответ что-то язвительное, колючее, но тут пришел Ярош, угрюмо забился в угол на заднем сиденье, пробормотал:

— Где уж вам верить мне, если родной отец сомневается.

— Куда? — спросил Савицкий, отодвигая обезьянку, болтавшуюся перед глазами.

— В радиокомитет.

Савчук не удивился, увидев Яроша рядом с работником уголовного розыска, но и радости не выказал.

— Как там Черное море? — спросил. — Смеется? Плачет?

— Мы к вам по делу, — сказал Ванжа.

— Да уж не на посиделки, — проворчал Савчук. — Нашлась пленка? Где она была?

Лейтенант взглянул на Яроша — тот смотрел куда-то в окно, в глазах стояла тоска.

— В спешке с собой прихватил.

— Я так и думал. — Савчук снял очки, подслеповато сощурился на Ванжу. — Хотите послушать? Пошли в звукооператорскую.

Ярош радовался, что как раз был обеденный перерыв. Ему не хотелось ни с кем встречаться. Рано или поздно придется объяснять причину досрочного возвращения из Мисхора, но пусть лучше потом, тем более что сейчас рядом был Ванжа. Он не испытывал враждебности к лейтенанту, но не было у него к нему и симпатии. «Кто знает, — думал Ярош, — если бы не этот усач, быть может, и не тянула бы Нина со свадьбой и все сложилось бы по-другому. Колебалась? Возможно, возможно... Какой смысл теперь гадать?»