Волчьи тропы - [7]

Лишь после этого на площади появились остальные. И Михаил понял, устыдившись, насколько жалким было недавнее чувство его зависти к контрабандистам и исходящей от них ложной силе.

Вышли еще четверо, с разных сторон площади медленно сходясь к колодцу. Миха бегло осмотрел приближающихся: одинакового покроя пестрая одежда, бронежилеты, зажатое в руках оружие — и горячо возблагодарил Бога за посланных ему на помощь военных. Но стоило им приблизиться, окружив пленных, как кузнец неожиданно осознал, что ошибся.

Единственно, что совершенно одинаковым было в этих воинах, так это как ни странно, ботинки, покрытые причудливым узором. Да еще бронежилеты, пожалуй. И лица, словно изнутри светящиеся силой и властью. Мечи на поясах — короткие, сантиметров по шестьдесят, но даже одного взгляда кузнецу хватило, чтобы оценить качество работы… Толком разглядеть их Михе не дал воин в плаще из медведя, заставивший бандитов Юрика сложить оружие. Приблизившись к столпившимся кучкой контрабандистам, все еще с тоской поглядывающим на мертвого Зуба, он громко сказал:

— Меня зовут Рёрик, и моим отцом был Свейн. Я из Раумсдаля и ярлом хожу под нашим конунгом Торбрандом, что правит в Ульвборге. Это мои люди, — он обвел рукой остальных воинов, — и теперь я хочу знать, кто вы такие…

Молчание, охватившее до того столь разговорчивых контрабандистов, ответило за них. Затем один из опоясанных мечом — высокий и худой, словно с выточенным из потемневшего дерева узким выбритым лицом, — тряхнул головой, отбрасывая с глаз черные косы, свисающие с висков. Он неторопливо подошел и склонился над мертвым Зубом. Присел, опуская снайперскую винтовку прикладом в пыль, и левой рукой перевернул тело.

Рёрик, нахмурив брови и согнав с лица даже подобие улыбки, ткнул в Юрика пальцем.

— Ты кто?

— Я? — Тот оглянулся, словно рассчитывал спрятаться за Мишкину спину. — Меня Юрой называют…

— Юрой? — Рёрик невольно ухмыльнулся. — А родом ты откуда? А папа у тебя был?

Контрабандист молчал, загнанный простейшими вопросами северянина в тупик.

— Наверное, был… А родом я из Довольного.

— Твои люди? — Рёрик кивнул на остальных, и Юрик утвердительно мотнул головой: — А сам-то чей будешь?

— Да вроде бы ничей… — совершил самую страшную ошибку в своей жизни Юрик. — Тут торгуем, там охраняем. Так и живем.

На лицах воинов неожиданно появились улыбки.

— Ничей, говоришь? — по-отечески поинтересовался воин в плаще из медвежьей шкуры. — Ну тогда, Хельги, давай ошейники.

Никто ничего еще не понял, когда стоящий по левую руку от Рёрика рослый молодой парень в темно-красном суконном плаще, застегнутом так же, как у ярла, перебросил автомат через плечо и ловким отработанным движением отстегнул от пояса четыре узких кожаных ремешка. Только Толчок странно дернулся, навалившись случайно на стоящего рядом подземника, и затих. Хельги шагнул вперед, демонстративно расстегивая первый ошейник, когда Михаил неожиданно осознал, что если в молчании пройдет еще хоть одна секунда, его навсегда заклеймят в контрабандисты.

— Погодите! — Он шагнул вперед, взглядом натыкаясь на непонимающий взгляд рослого Хельги. Северяне, высокие, словно на подбор, казались сейчас едва ли не великанами. — Я могу все объяснить!

Воин замер, а Рёрик понимающе развел ладони — объясняй, мол.

— Я не с ними, уважаемые. Дело в том, что здесь произошла… должна была произойти, точнее, деловая встреча и…

— А ты кто такой? — неожиданно грозно перебил его ярл, придвигаясь ближе. — Шкуру спасаешь?

— Я Михаил, Жаров — фамилия, я кузнец из «Убежища-45», а вон там мой убитый напарник, Владимир…

— Твой человек? — снова обратился к Юрику воин в медвежьем плаще.

И тот неожиданно кивнул:

— Мой! — И покосился на кузнеца. — Да ладно, Миха, чего уж там на попятные…

Михаил почувствовал, как краска бьет в лицо и сжимаются кулаки, но в это мгновение из-за машины вернулся сваливший Зуба снайпер. Шел неторопливо, вертя в руках флягу, еще полчаса назад бывшую Володькиной, и не успел разглядеть метнувшегося к багги Толчка. Стайку контрабандистов словно разметало ветром, когда выхвативший нож Юрик бросился налево к странному дому без крыши. Водитель молча поднял руки, отходя на пару шагов, Миха чуть не упал, едва не сбитый лысым, а последний уже подхватывал с земли гарпун.

Странные воины расступились, вскидывая оружие, и только застигнутый врасплох снайпер остался на месте. Толчок вскинул оружие, присаживаясь у бампера, северяне меняли позиции, чтобы не зацепить своего, а Миха понял, что тот уже не успеет укрыться. И тогда кузнец ринулся вперед, как-то еще успев в прыжке удивиться, что снайпер все-таки неуловимым для глаза образом сместился, и что есть мочи ударил того в корпус, своим весом роняя воина под машину. Толчок еще целился, потом в его грудь ударили с двух стволов, но он уже утопил широкую панель спускового крючка. Миха попытался встать, осознав, что буквально придавил снайпера к земле, успел немного повернуть голову, и тут метровая железная молния ударила в правое плечо, прошибая насквозь.

Боль оглушила, придавила обратно в пыль, а мощнейший удар едва не зашвырнул под высокую машину. Потом почувствовал пульс железа внутри плеча, толчки убегающей крови и далекие голоса, словно его положили на дно глубокой ямы, над которой говорят люди.