Волчье море - [59]

— Перемирие? — повторил я. — Ради чего? Ты же еще не сдох.

За плечом послышались смешки, и Старкад резко развернулся, махнув полой алого плаща, и скрылся за спинами своих людей. Бросая на нас угрюмые взгляды, они удалились.

Побратимы обступили меня, с усмешками хлопали по плечам. Ботольв, урча от удовольствия, как громадный кот, сказал, что редко ему доводилось слышать такую перепалку, и прочие согласились. Я кивнул, когда мои колени перестали подгибаться. Хвала богам за эти просторные русские штаны.

— Ну, — проворчал Финн, — вот и ладно. Он не станет торговаться, так что придется меч у него отобрать.

В становище мы собрались у огневой ямы и смотрели, как тают в небе черные перья дыма от погребального костра Ивара. Квасир и Финн, которых я поставил командовать воинами, сошлись на том, что единственный способ — найти Старкада и сразиться с ним. Однако никто не знал, как быть с нашим кожухом, насчет которого Старкад был прав: едва Красные Сапоги прибудет, нам не поздоровится.

— Мы можем узнать, где Старкад ночует, и напасть ночью. Так мы задавим его числом, — предложил Радослав.

Финн поджал губы.

— Ночью? Это убийство, а не честный бой.

Я объяснил Радославу. Любая смерть в ночи признается убийством, даже если мы покроем тело, как положено, и немедленно известим о случившемся.

— Какая разница? — пробормотал Квасир. — Ярл Бранд снимет с нас головы, даже если мы победим. Пусть всего один уцелеет, его не пощадят.

Я был уверен, что этим последним окажется Финн либо Квасир, но наверняка никто из данов. Те знали, чем ценен меч, и принесли клятву, как и все остальные, но я сомневался, что они будут биться насмерть. Посулов невообразимого богатства достаточно, чтобы заманить их и увести за собой — и поклясться, — но драться до смерти? Это уже совсем другое дело.

Говорили и о прочем, покуда Финн готовил маньши, арабскую еду — баранина, лук, перец, кориандр, корица, шафран и другие пряности, в том числе мурринаки, приправа из ячменного масла. И этот человек узнал названия многих пряностей всего несколько недель назад!

Не сводя глаз с горшка, мы пускали слюни и говорили о Красных Сапогах и римском войске. Мало кто из нас понимал, какую славу и какие богатства можно завоевать в такой унылой земле, как эта, — тем паче что нынешняя война была одной из череды войн между Великим Городом и Sarakenoi.

— Я потолковал с тем лучником, Зифом, — сказал брат Иоанн, одобрительно принюхиваясь. — По его словам, василевс посулил Господу принести Его Слово язычникам. Это священная война.

Я знал, что все наши войны угодны богам Севера, которые помогают тому или другому, будучи к тебе расположены — или наоборот. Понятия не имею, что греки называют священной войной, но сражаться в ней мне не хочется. Я уже узнал — слишком поздно, — каковы земли, опустошенные войной: все перебиты, все сожжено. Sarakenoi придерживались тех же убеждений, значит, тут нет и следа надежды.

Мы облизывались на стряпню Финна, когда подошла Свала, и ее появление заглушило наши разговоры, словно руку ко рту прижали. Она оглядела нас, почти грустно, и я единственный посмотрел ей в глаза, пусть меня и пробил пот.

Дан Клегги раскрыл было рот, чтобы пошутить, но она так глянула на него, что он поперхнулся словами. Коротышка Элдгрим смерил девушку сердитым взглядом, но, хоть на его покрытом шрамами лице и не было страха, никто не посмел даже пошевелиться, чтобы начертать знак против зла. Она приблизилась и присела рядом со мной, на сей раз одетая просто, волосы уложены в завитую косу. Я никогда не видел своих суровых побратимов такими напуганными.

— Теперь ты знаешь, — сказала она, — и мне жаль, что я вас пугаю.

— Ты третья вельва, которую я встречал, — ответил я, и ее глаза расширились, ведь редко кто отваживался подходить хотя бы к одной. — Лишь одна сделала для меня кое-что хорошее, и то ее дар — как обоюдоострый клинок.

Свала поджала губы.

— Какой урон причинила я?

— Мне — нет, — признал я. — Пока нет. И добра никакого не сотворила. И ворона убила.

— А нечего было подсылать его ко мне, — огрызнулась девушка.

— Один рассердится, — сказал я, — но на твоем месте я бы сильнее опасался Сигвата.

— Фрейя оборонит меня от Одноглазого, — твердо произнесла Свала, — а ваш Сигват, пусть он владеет сейд, не справится с двумя женщинами вроде нас.

Я вздохнул: говорить с ней было все равно что плыть по морю под грозовой тучей. В любое мгновение все может стать еще хуже, чем было.

— Я не хочу ссор между матерью Скарпхеддина, тобою, мной и Сигватом, — сказал я. — Держись подальше от всех нас.

— И от тебя?

— От меня в особенности.

Она выпрямилась, отряхнула колени, потом пристально поглядела на меня.

— Эта Хильд, — проговорила она, и мои жилы словно вымерзли. — Я видела ее, темный призрак в ночи. У нее меч, а у тебя его близнец, — был когда-то.

Я застыл, язык будто прилип к небу. Она вправду видела, прозревала Иное — или подслушала, как бормочу во сне?

Свала улыбнулась.

— У меня есть дар. Выслушай, и я не стану вас больше донимать. Во-первых, Скарпхеддин верит в силу его матери, — и не зря. Торхалла посулила, что вы откроете ему тайну сокровища, вашего сокровища, и будет проще, если вы просто поговорите с ним. В противном случае он может сделать что-то… дурное. Во-вторых, ты должен забрать меч у Старкада, ведь он твой по праву.