Подъехав к замку, Поль решил прежде навестить домик Ашара, но найти его оказалось невозможно: домик исчез, и даже леса вокруг как не бывало. Замок был конфискован и распродан двадцати или тридцати арендаторам, которые лес вырубили и поле вспахали. Большой дуб тоже исчез, и плуг несколько раз уже ходил по безвестной могиле Морне, которой не мог уже отыскать любящий взгляд сына.
Поль пошел в парк и через него в замок, который стал еще мрачнее и печальнее прежнего: там оставался один только старый швейцар — живая развалина между мертвыми развалинами. Замок хотели было тоже уничтожить, но маркиза считалась между жителями Бретани чуть ли не святой, и это сохранило от разрушения древнее жилище, которое четыре века было достоянием фамилии д'Оре.
Поль осмотрел все покои, которые уже года три не отворялись и только для него были теперь отперты, прошел по портретной галерее — она осталась в прежнем своем виде: портретов последних маркиза и маркизы к этой старинной коллекции никто не добавил. Он заглянул в библиотеку, в которой некогда прятался, нашел на прежнем месте книгу, когда–то открытую им, прочел снова страницы, которые тогда читал, и потом отворил дверь той комнаты, где должны были подписать брачный договор и где происходили самые драматические сцены, в которых он был главным действующим лицом. Стол стоял на старом месте, и зеркало в венецианской раме, разбитое пулей Эммануила, по–прежнему было над камином. Он вспомнил свой последний разговор с Эммануилом, прислонился к камину и стал расспрашивать слугу о последних годах жизни маркизы.
Оставшись одна в своем замке, она каждый день проводила одинаково: утро ее начиналось в молельне, оттуда она шла к могильному склепу, где лежал прах ее мужа, и под тень дуба, где покоился ее любимый. Восемь лет еще после того, как они простились с Полем, маркиза ходила по старым коридорам и мрачным аллеям, бледная и тихая как тень. Потом врач нашел у нее порок сердца, возникший в результате слишком сильных ощущений, которые так долго мучили ее, и она мало–помалу стала ослабевать.
Наконец однажды, будучи уже не в состоянии передвигаться самостоятельно, маркиза велела отнести себя туда, куда обыкновенно ходила гулять, — к большому дубу, сказав, что ей хочется еще раз полюбоваться заходом солнца на океане. Она велела людям оставить ее и прийти через полчаса. Когда слуги вернулись, маркиза лежала в обмороке. Они понесли ее к замку, но дорогой она очнулась и велела нести себя не в спальню, а в могильный склеп. Там, собрав оставшиеся силы, она встала на колени на могиле мужа и сделала знак рукой, чтобы ее оставили одну. Хотя это было очень опасно для нее — никто не смел ослушаться приказания, которого маркиза никогда не повторяла, однако, опасаясь за ее жизнь, слуги спрятались в углублении склепа, чтобы в случае необходимости подоспеть к ней на помощь. Через минуту маркиза опустилась на камень, у которого молилась, и люди решили, что это опять обморок, однако, подбежав к ней, увидели, что она мертва.
Поль велел слуге проводить себя в могильный склеп. Вошел он туда медленно, с непокрытой головой. Дойдя до камня, покрывавшего могилу его матери, он встал перед ним на колени. Этот камень и доныне хранится в церкви городка Оре, куда он был впоследствии перенесен. На камне вырезана следующая надпись, написанная самой маркизой:
«Здесь покоится тело высокородной и вельможной госпожи Маргариты Бланш де Сабле, маркизы д'Оре, родившейся 2 августа 1729 года, скончавшейся 3 сентября 1788 года. Молитесь за нее и ее детей».
Глаза Поля наполнились слезами: мать, которая так долго забывала его при жизни, вспомнила о нем в своей надгробной надписи.
Спустя полгода после этого находившиеся в Париже американцы получили от своего посла повестку, в которой указывалось, что все они должны присутствовать при погребении командора американского флота Джона Поля Джонса, который скончался в Париже 7 июля 1793 года.
