Вол и осел при яслях - [5]
Среди пришедших были такие крохотные создания, что и не понять, здесь они уже или только ждут своей очереди снаружи. Целый час был отведён атомам, чтобы дать им возможность представиться и покружиться над яслями. Наконец их срок истёк, и хотя Иосиф ощущал по лёгкому покалыванию кожи, что прошли ещё не все гости, он приказал животным продолжить шествие.
Собакам не удалось скрыть своего удивления, почему им не позволили жить в хлеву, как волу и ослу. Хозяева, вместо ответа, ласково погладили их, и собаки удалились, исполненные признательности.
И всё-таки, когда в воздухе потянуло запахом приближающегося льва, вол и осёл забеспокоились. Запах становился всё ощутимее и привлёк общее внимание, потому что заглушил ладан и мирру и другие ароматы, которые оставили в хлеву щедрые царственные маги.
Вол понимал благородные причины доверия, которое проявляли Дева и Иосиф. Но оставлять Младенца, этот хрупкий светильник, рядом со зверем, одно дыхание которого могло погасить свет…
Беспокойство вола и осла возрастало и дошло уже до последнего предела, ибо они хорошо понимали, что предо львом окажутся просто парализованными. Они и помыслить не могли наброситься на льва – ведь это всё равно что сразиться с громом или молнией. К тому же вол, ослабленный многодневным постом, чувствовал себя скорее воздушным созданием, чем бойцом.
Вошёл лев. Гриву его если кто и расчёсывал, то лишь ветер пустыни, а меланхолические глаза говорили: «Да, я лев, ничего не поделаешь, я всего лишь царь зверей».
Видно было, что заботило его больше всего: занять как можно меньше места в хлеву, что само по себе было нелёгким делом, дышать при этом так, чтобы никому не причинить вреда, постараться убрать когти и забыть про челюсти, приводимые в движение могучими мышцами. Он продвинулся дальше, прикрыв глаза веками и спрятав свои великолепные зубы, как прячут постыдную болезнь. Лев шёл с величайшей скромностью – сразу было видно, что он принадлежит к тому племени львов, которые впоследствии, много позже, откажутся сожрать святого Бландина.
Дева исполнилась жалости и подбодрила льва улыбкой, похожей на те, что приберегала для Младенца. Лев смотрел прямо перед собой, его отчаяние возрастало с каждой минутой, он словно хотел сказать: «Ну зачем, зачем я вырос таким большим и сильным? Вы же прекрасно знаете, что я никогда не ел просто так, – меня толкали на это голод да вольный ветер. И вы понимаете, что, когда у тебя львята, всё очень непросто. Мы так или иначе пытались стать травоядными, но трава – не для нас. Из этого ничего не вышло».
Воцарилось молчание, и каждому передалось горе зверя, а лев склонил свою огромную голову, при этом грива взметнулась взрывом, уткнулся в пол, и даже кисточка на кончике хвоста выражала великое уныние.
Когда настала очередь тигра, он распластался на земле, выражая полное смирение и строгую покорность, и превратился в меховой коврик подле яслей. Через несколько секунд он вернул себе прежнее обличье, вновь стал невероятно суровым и гибким зверем и вышел, не произнеся ни звука.
Жирафа довольно долго демонстрировала в дверях свои ноги, и все единодушно решили: «Сойдёт», – она как бы заочно совершила свой обход вокруг яслей. Так же и слон – он смог лишь преклонить колени у порога и выразить хоботом особое восхищение, и все весьма высоко это оценили.
Заросший шерстью баран потребовал, чтобы его немедленно остригли. Поблагодарив, семейство великодушно оставило руно нетронутым.
Мама-кенгуру очень хотела подарить Иисусу одного из своих малышей, она говорила, что делает это от всего сердца, что она не лишится потомства, что дома у неё полно кенгурят. Но Иосиф и слышать не хотел об этом, и маме пришлось унести малютку с собой.
Страусихе повезло больше: она улучила минутку, когда на гостью никто не обращал внимания, снесла в углу яйцо и бесшумно удалилась. Подарок обнаружили лишь на следующее утро. Яйцо нашёл осёл. Он никогда в жизни не видел такого большого и прочного яйца и подумал, что случилось чудо.
Иосиф вывел осла из заблуждения наилучшим способом: приготовил омлет.
Рыбы не смогли явиться, поскольку вне воды имели очень жалкий вид, и в качестве своего представителя прислали чайку.
Птицы улетали, оставляя свои песни (голуби – свои любовные игры, а горлицы – нежность своего горлышка), обезьяны убегали, оставляя свои весёлые ужимки, кошки – свой томный взгляд…
А ещё хотели прийти и представиться совсем уж неведомые твари, которые лишь ждали в недрах земли и пучинах морей, что их откроют и как-то назовут, они ждали в глубинах, где царит вечная ночь и нет ни звёзд, ни луны, ни времён года.
Чувствовалось, что в воздухе трепещут души существ, которые не смогли прийти или опаздывали на эту встречу, и других существ, обитавших на краю света, но они всё-таки пускались в дорогу, а лапки насекомых были такими маленькими, что за час не пройдешь и метра, а жизнь столь коротка, что ее хватит лишь на пятьдесят сантиметров пути – и то, если очень повезёт.
Случались и чудеса: черепаха просто примчалась, игуана сбавила свою обычную скорость, бегемот очень грациозно преклонил колени, а попугаи сумели сохранить молчание…
