Вокзал Ватерлоо - [17]

— Понимаю. — Мод теперь плакала. Слезы струились по ее лицу, заливая рот, хотя она очень старалась сохранять самообладание. В военное время любовь не имеет значения. В военное время любовь не принимают в расчет. Мод это быстро осознала и как могла пыталась сдержать свое горе, потому что ее слезы, как ей казалось, — это проявление эгоизма. Стивен уезжал. Он наденет военно-морскую форму и уедет в неизвестном направлении. Будет воевать с Германией и, возможно, никогда не вернется.

Но нет, такой вариант даже рассматривать нельзя. Он должен вернуться, ему не может грозить опасность. Стивен обнял ее, прижал к себе, шепча в ее волосы успокаивающие слова, но все тщетно.

— Ты, разумеется, отправишься домой, в Америку, — сказал он, хотя прежде она ему говорила, что домой не поедет. — Правительство распорядилось, чтобы всех женщин и детей эвакуировали в сельскую местность.

Это был не вопрос, а утверждение: разумеется, она поедет домой, иначе быть не может. И все же Мод восприняла его слова как вопрос и быстро ответила:

— Нет.

— Нет? — переспросил Стивен. — Что это значит? Ты собираешься в деревню?

Мод мотнула головой.

— Я теперь живу здесь, — стала объяснять она, — и хочу приносить пользу. Я поеду в Лондон и буду работать ради победы. — Эта идея сформировалась у нее в голове только что. — Ведь всех женщин не могут эвакуировать, медсестры-то понадобятся, — добавила она

— Но ты не медсестра, — заметил Стивен.

— Я могу ею стать, — просто сказала Мод.

— Ты с ума сошла. — В голосе Стивена она различила нотки восхищения.

Англия стала для нее второй родиной, здесь она чувствовала себя как дома. И, как и Стивен, хотела быть полезной для своей страны, хотела оставаться поближе к нему.

— Как ты себе это представляешь? — спросил он. — Явишься в какой-нибудь госпиталь и скажешь: «Здравствуйте, я — студентка литературного факультета Оксфордского университета и хочу стать медсестрой»?

— Почему бы нет? — отвечала Мод. — Если я скажу, что готова выучиться на медсестру, неужели мне откажут? Тебя же взяли в ВМС.

— Да, верно, — согласился он. Они помолчали. Стивен отстранился от Мод и посмотрел на нее. — Темно, почти ничего не видно, — произнес он, — но я хочу запомнить твое лицо.

— Не говори так, — сказала Мод. — Как будто прощаешься навсегда.

— Но я должен попрощаться. Если со мной что-нибудь случится…

— Ничего с тобой не случится.

— Все может быть, — ласково молвил Стивен. — И я хочу думать о девушке из оксфордского колледжа святой Гильды…

— Прошу тебя, не надо, — перебила его Мод.

— …очень умной и красивой студентке литературного факультета, которой, как и мне, нравится поэзия А. Л. Слейтона и которая всегда, что бы ни случилось, будет моей возлюбленной, всегда будет моей розой…

— Пожалуйста, прекрати. — Мод уже не сдерживала слез.

— …и которая в один прекрасный день станет моей женой, — добавил он, — да будет на то воля Божья.

Стивен поцеловал ее еще раз и разжал объятия, сказав, что уезжает рано утром.

— Когда война кончится, я вернусь, — пообещал он, — и все улажу с Хеленой.

Война будет короткой, сказал он; англичане и французы разгромят армию Гитлера, а потом он оформит развод с Хеленой и навсегда останется с Мод. Во время войны он будет думать о ней постоянно — это будет придавать ему силы.

— Но после войны как ты узнаешь, где я? — спросила Мод. — Как ты меня найдешь?

— Найду, не волнуйся, — заверил ее Стивен. Вдалеке послышались голоса, кто-то шел по двору. — Да, чуть не забыл, это тебе. — Стивен сунул ей в руки бумажный сверток и, больше не сказав ни слова, скользнул в ночь, а Мод еще несколько минут стояла среди безмолвных, бездушных статуй.

Некоторое время спустя, устроившись на кровати в своей комнате, она разрезала ножницами бечевку, которой был перевязан сверток, разорвала упаковку и увидела подарок Стивена. К ее удивлению, это была его любимая книга — потрепанный томик стихотворений А. Л. Слейтона с красной шелковой закладкой внутри, проложенной между страницами, где была напечатана их баллада — «Роза и Олень». На форзаце она прочитала:

«Моей любимой Мод,

Ведь мне это не понадобится какое-то время. Читай эти стихи, пока меня нет, а придет день, и мы снова будем читать их вместе.

                                                              С любовью

                                                              Стивен»

В ту ночь Мод долго плакала, пока не заснула, прижимая к груди, словно возлюбленного, старую потрепанную книгу.

Как и все английские города, Оксфорд во время войны не был защищен от нападения с воздуха, но Гитлер не сбросил на него ни одной бомбы. Говорили, что университет ему очень нравится, и он надеется, что в один прекрасный день все это великолепие будет принадлежать ему. Лондон, будучи столицей, подвергался наибольшему риску, но Мод быстро уговорила Эдит устроиться вместе с ней на работу в одну из больниц в предместье Лондона, чтобы трудиться на благо победы. Благодаря другу отца Эдит, преуспевающему хирургу с Харли-стрит[7], обеих девушек сразу же приняли на курсы медсестер при больнице Брэкетт-он-Хит.

Это была другая вселенная — в сравнении с аристократизмом и древними традициями Оксфорда. В больнице день ничем не отличался от ночи, потому что и днем и ночью освещение было одно и то же: постоянно горел отвратительный желтовато-белый свет, цветом напоминавший Мод старые кости. Их наставница, старшая медсестра мисс Паттерсон, не выказывала расположения к своим ученицам и никогда их не хвалила — только критиковала. Работали до изнеможения. Практиковались на живых пациентах — на детях, поступавших в больницу с болью в животе, вызванной, как выяснялось, воспалением аппендикса, который требовалось удалить, или на стариках, попавших под машину. Эти бедняги, думала Мод, наводя стерильную чистоту в операционной, даже не подозревают, что зачастую отдают себя в руки людей, которые очень мало смыслят в медицине.