Вокруг только лед - [27]

Слив топлива с этих танкеров на рейдах Молодежной и Мирного оказался процедурой более сложной, чем у танкеров типа «Эльбрус». Значительная осадка существенно ограничила возможности подхода крупнотоннажных танкеров к барьеру из-за подводных опасностей. Танкер «БАМ», например, во время своего первого рейса получил в районе Молодежной повреждения корпуса при ударе днищем во время зыби о камни. Кроме того, из-за большой длины, около 160 м, маневрирование среди подводных опасностей на подходах к берегу также значительно осложняло его работу, а в Мирном делало ее вообще невозможной. Дело в том, что нефтебаки в Мирном расположены на острове и на берегу, которые разделены нешироким проливом. Старые танкеры входили в этот пролив и, заведя концы на берег и на остров, становились поперек пролива, выдавая топливо во все емкости. Либо просто подходили вплотную к барьеру и, упершись в него носом и работая на упор, перебрасывали шланги и сливали топливо без заводки концов. Но в последние годы барьер в месте швартовки отступил на 100-200 м и вместо отступившего ледника появилось много подводных опасностей. Из-за большой длины стать на якоря поперек пролива танкер тоже не мог. Дно здесь – голая скала, якорь не держит, а попадет в расщелину – потеряешь совсем.

Мы подходили в ту осень к Мирному озадаченные сложившейся ситуацией. Классические способы разгрузки были невозможны. Нужно было искать новые варианты. Вначале старожилы Мирного извлекли из-подо льда старые понтоны. Заштопали, сделали плавучими и решили ставить контейнеры у борта «Михаила Сомова» на них. Затем буксировать мотоботами к мысу Мабус – точке, не вполне приемлемой для их разгрузки, но за неимением более приемлемых терпимой. Трудно сказать, чем бы это окончилось; на полпути между мысом Мабус и судном стоковый ветер, волна и плавучий лед убедили нас в том, что наша надежда на такой способ разгрузки лишена веских оснований. С мотобота были вынуждены обрубить буксирный конец, а полузатопленный понтон вынесло к острову Адамс, где он затонул.

Возможно, мы бы и после этого не оставили идею использовать для разгрузки понтоны – ничего более оригинального у нас под рукой не было, но, на наше счастье, усилился стоковый ветер, и в ожидании лучших времен мы притерлись к гряде айсбергов милях в шести-семи севернее Мирного.

«Ветер 25-27 м/с, порывы до 32, температура воздуха –20°С, низовая метель, видимость 100 м…» Это в Мирном. Каждое утро, пока мы ждем улучшения погоды, отстаиваясь на рейде Мирного, дежурный метеоролог с метеостанции передает нам эти малоутешительные сведения. Впрочем, все это видно и без информации метеоролога: вся кромка берега скрыта валом клубящегося снега, клочья метели гигантскими космами висят над ледниковым склоном, линия горизонта размыта снежным маревом и даже небо над материком, яркое и чистое, когда господствует антициклон, сейчас белесое и мутное, как в наших широтах при сухих пыльных ветрах. А что у нас, в 10 км от Мирного? Голубое небо и блистающее холодное солнце. Штиль с небольшой натяжкой – дуновение чего-то ледяного и эфемерного в воздухе чувствуется, но чашечки судовых анемометров почти неподвижны. Все наоборот: ждем не у моря погоды, а у берега. Низкое солнце раскрасило айсберги в традиционные антарктические цвета – от сине-фиолетовых до пурпурно-розовых. Стынет море, и по полям молодого льда важно шествуют к Мирному первые императорские пингвины. Прямо идиллия. Золотая осень по-антарктически. Приятно посмотреть. Это все из разряда приятных, но коротких минут, когда ты чувствуешь, что тебе повезло и немногим дано все это увидеть и ощутить.

Кстати, пингвины эти, идущие к месту гнездовий, тяжеловаты – отъелись в океане перед долгой зимой, но лед их держит. В общем-то он держит и нас: мы спускались на лед, его толщины – 12-15 см – вполне достаточно, чтобы сыграть в футбол на соседнем ледяном поле, почти не рискуя окунуться в ледяную купель. Вдоль поля гряда молодых торосов – это почти готовые трибуны для зрителей. Но вдоль такой гряды всегда образуется зона подсовов – молодой лед, гонимый дрейфом и ветром, перед тем как смяться в торосы, наползает друг на друга, и соседние поля, столкнувшись, нарезаются гигантскими клавишами. Там уже не 12-15 см, а может быть и больше. А что если?.. Это, видимо, подумали многие. Правда, двадцатисантиметровая толщина льда в наставлениях по производству грузовых операций в Антарктике нигде не фигурирует. А у нас контейнеры по 2-3 т, их нужно оттащить от борта судна метров на пятьдесят, где их возьмет на подвеску вертолет. Ведь должен их лед выдержать.

Пока в Мирном утихомиривался сток, мы пешком обошли ближайшие поля и нашли на их стыках наслоения льда, где было даже 24 см. Это уже кое-что. Начали с того, что поставили на лед у борта судна деревянную площадку, загруженную бочками с соляром. Бочек было 13, но на этот раз это число оказалось для нас счастливым. 2600 кг простояли два часа, лишь слегка притопив лед. И к тому времени, как подошла очередь разгружаться танкеру, весь груз ушел в Мирный по тонкому льду. Это был первый окрыляющий опыт работы в Антарктиде со льда такой толщины.