Вокруг света в сорок тысяч лет - [2]

Необходимые путешественнику фантазия, логика и разумная осторожность появились у нас, выходит, сорок тысяч лет назад. А все остальные физические качества, потребные для дальних маршрутов, — еще раньше. Ноги отличного ходока — мы прочно встали на них уже добрых три-четыре миллиона лет назад. Впрочем, этот срок все увеличивается и увеличивается — по мере раскопок в Африке — и может еще, по крайней мере, удвоиться. Именно переход к опоре на ноги, к слову сказать, был решающим для превращения обезьяны в человека. Это освободило ее передние конечности для труда.

Есть у французского писателя Веркора книга «Люди или животные?». Ее можно при желании назвать научно-фантастической, потому что сюжет ее связан с открытием на Новой Гвинее существ, промежуточных между человеком и обезьяной. На протяжении большой части книги идет научная дискуссия, цель которой — дать определение термину «человек». Спорят философы и психологи, историки и социологи, специалисты разных областей науки и дилетанты.

Антрополог в этой книге настаивает:

«Держится прямо — значит, человек. Вот почему важна форма астрагала, на который опираются при ходьбе: если астрагал узкий и тонкий — значит, обезьяна, если широкий и плотный — значит, человек».

Астрагал — всего-навсего одна косточка, но именно она ясно отвечает на вопрос, на Двух или четырех ногах ходил ее обладатель. И антрополог у Веркора повторяет: «Покажите мне его астрагал!»

Скажем сразу — вот уже миллионы лет, как у нас астрагал стал человеческим. И прежде чем приступить к рассказу об открытиях путешественника по имени Гомо сапиенс, я хочу воздать должное его прародителю. Едва встав на ноги, прачеловек начал искать и открывать новое. Из Восточной Африки, своей вероятной прародины, он проник и в Северную Африку, и в Южную Европу, и в Переднюю, Южную и Восточную Азию…

Следы именно этих древних путешествий нашел в прошлом веке антрополог Дюбуа на острове Ява: питекантропы, кости которых он здесь обнаружил, были потомками тех африканских пралюдей и праумельцев, чьи останки и орудия нашли в последние десятилетия знаменитые антропологи наших дней, отец и сын Лики. Предчеловек путешествовал — и менялся, и чем дальше он заходил в своих странствиях, тем сильнее менялся, то есть эволюционировал, а чем сильнее менялся, тем дальше мог идти. И именно движение, встречи, контакты разных стад пралюдей, по мнению многих ученых, определили собой тот биологический взрыв, которому присвоено имя Человек разумный.

Неандертальцы, следы и останки которых ученые находят в разных местах Европы и Азии, довольно сильно отличались друг от друга. В смешении их крови, вызванном неведомыми нам великими переселениями преднародов, был, возможно, намечен облик Человека разумного, отработанный великим кузнецом — естественным отбором.

Новому хозяину планеты предстояло, увы, не только заселить свободные земли, но и взять себе те, что уже были заселены неандертальцами. Трудная задача! Но сорок тысяч лет назад он уже занял свое место «на старте» Истории. Или, если хотите, пункте отправления, коли продолжать пользоваться терминами, возникшими столько столетий спустя.

Впрочем, для стартовой площадки Человека разумного название «пункт» совсем не подходит. Она была огромной даже по масштабам сегодняшних великих держав — солидные куски Европы, Африки и Азии входили в район, где человек окончательно стал Человеком. Отсюда он и пустился в путь, который привел его к новому старту — для рывка к звездам.

Ну а зачем и почему люди расселялись дальше из этого, в общем, достаточно обширного района?

Хочется назвать пусть далеко не самый важный, но самый романтический, самый благородный из мотивов, по которым совершали путешествия. Я имею в виду неугасимую жажду знаний, тот рефлекс поиска, который великий Павлов признал одним из врожденных свойств человека.

На островах Северного Ледовитого океана мы находим следы старых русских мореходов, плывших на утлых суденышках в поисках неведомого. Средневековые документы рассказывают, как кучка рыцарей с берегов Северного моря дала клятву плыть и плыть, пока не узнают они, что за земли находятся позади Исландии. И Геродот, древнегреческий «отец истории», повествует о юношах из североафриканского племени насамонов, которые не смогли побороть жгучего любопытства (совсем как Слоненок в известной сказке Р. Киплинга) и отправились выяснять, что находится к югу от пустыни Сахары.

А до того отправлялись искать и находить смельчаки, чьи подвиги не дошли до нас ни в описаниях, ни в легендах.

Но если бы открытием и заселением своим мир был обязан только любознательности и дерзости, боюсь, и сегодня человечество не успело бы освоить всю планету.

Классики марксизма подчеркивали значение для жизни человеческого общества прежде всего материальных факторов.

Прежде всего необходимость, а не одна добрая воля вела людей из долин в горы, с гор в степи, заставляя пересекать пустыни, преодолевать реки, проливы и, в конце концов, даже моря.

Людей становилось все больше, им, охотникам и собирателям, требовались все новые и новые земли уже потому, что на старых было тесно. Освоение новых охотничьих территорий ускорялось тем обстоятельством, что Гомо сапиенс преследовал прежде всего гигантов животного мира. Мелкая дичь ведь до появления лука, бумерангов и силков была не слишком верной добычей. Мамонты, стада оленей, лошадей, коров служили куда более обильным и верным источником пищи. Но стада перемещались, и охотники следовали за ними. Живые склады мяса вели людей за собой в новые страны.