Вокруг Света 2009 № 12 (2831) - [16]

Акт Люблинской унии — «свидетельство о рождении» Речи Посполитой. Государство, созданное в 1569 году, просуществует чуть больше 200 лет — до 1795 года . Фото: AGAD

Королевский подарок

Чтобы преодолеть это казавшееся безнадежным препятствие, бездетный Сигизмунд решился уже на совершенно удивительный шаг, неожиданный для современников. На Варшавском сейме 1564 года он отказался от своих законных наследственных прав на Великое княжество в пользу польской короны как таковой, кому бы она ни доставалась. Таким образом хитроумный государь фактически сделал политический класс Польши — шляхту — коллективным собственником Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского. Литва и вся Западная Русь в придачу были отданы дворянскому сообществу в наследственную вотчину.

Неудивительно, что после такого решения два, казалось бы, неразрывно связанных государства оказались на грани войны. Даже странно, что она так и не началась — видимо, сказались монархизм литвинов и давняя привычка мирного сосуществования. Кроме того, сыграла на руку королю смерть в 1565 году главы литвинской оппозиции — Николая Радзивилла Черного.  

Ну и, наконец, на горизонте не просматривалось стратегической альтернативы — это и самим литвинам было ясно. В отличие от первых лет XVI века они уже совсем не стремились перейти под власть восточного соседа. На московском престоле теперь сидел Иван Грозный, уже прославившийся как страшный тиран. Как раз в этом 1565 году он учредил опричнину, а с Великим княжеством уже давно вел тяжелую войну. Яблоком раздора послужила наследница Тевтонского ордена Ливония, на которую претендовали и Иван, и Сигизмунд. После того как московские войска ее дочиста разорили, последний магистр Ливонского ордена в страхе признал великого князя литовского своим сюзереном. 

Русский же царь, кроме того, заявлял претензии и на все наследство дома Рюриковичей, которое, конечно, включало и Западную Русь. И перешел к недвусмысленным действиям — например, взял Полоцк. Город был разгромлен, почти все жители уведены в плен и проданы в рабство крымским татарам, евреи утоплены в Западной Двине, доминиканские монахи подверглись резне — слухи об этом передавались из уст в уста по всему Великому княжеству и за его пределами. Даже в далекой Германии появилась тогда серия брошюр с «ужасными известиями о жестоком враге московите», где рассказывалось о зверствах Грозного. Во многом именно тогда стал формироваться тот образ агрессивной и жестокой России, сохранившийся в западной культуре до наших дней.

Царь же, видимо, желал просто напугать литвинов, чтобы они поняли — сопротивление бесполезно. И вполне преуспел, только вывод был сделан противоположный тому, что ожидался в Москве. Вместо того чтобы бить челобитную грозному царю, они решили окончательно побрататься с Польшей и защищаться  вместе. Хоть и унизил Сигизмунд Август своих восточных подданных, «подарив» их западным, но когда появился выбор между польским и московским государями, никто не колебался. С одной стороны, мягкий и мудрый правитель, раздававший шляхте права и привилегии и уравнявший конфессии, с другой — деспот, объявивший войну знати в собственном государстве и продающий христиан в рабство мусульманам. Если некогда великий князь Ягайло выбирал между вассальной зависимостью от Москвы и польской короной, то теперь целый политический класс выбирал между самодержавием и шляхетской республикой. И «польское предложение» вновь оказалось более привлекательным.

Пустые словеса

Сейм по условиям новой унии был назначен на конец 1568 года в Люблине, близ границы между двумя союзными государствами. Но открылся он только в январе и оказался одним из самых длинных в истории Польши: делегаты спорили до 12 августа 1569-го. Литовских представителей съехалось недостаточно: все от той же войны с Московией мало кто смог «оторваться», к тому же мало кто хотел ехать на заранее проигрышный сейм. Польша же «собралась вся»: были, кстати, и послы от Русского, Белзского и Подольского воеводств, которые видели в унии шанс вновь воссоединиться со своим народом.

Согласие давалось чрезвычайно трудно. Литовская сторона желала сохранить титульную самостоятельность, польская предлагала объединиться в «одно государство и один народ». Поскольку шляхты у «западных братьев» было гораздо больше, это означало бы полное преобладание поляков. Поэтому литвины заявили, что считают это порабощением. Со своей стороны они толковали и об отдельном избрании монарха вначале сеймом Польши, а потом Великого княжества Литовского, и о сохранении старого закона — не назначать поляков на должности в их государстве. Но поляков это возмущало: они предлагают союз «братской любви», а на таких расплывчатых условиях можно объединяться с кем угодно, хоть с «грубейшими язычниками».

Наконец, депутаты с востока стали даже заседать отдельно, а на своих совещаниях и впрямь дошли до идеи «объединиться с поганами», а именно — вместе с татарами сражаться против западных «братьев». По всему Великому княжеству были разосланы грамоты с призывами готовиться к боям. А потом большинство литвинов попросту покинули Люблин, разъехавшись по имениям. Две соседние державы снова оказались на грани большой войны… Но ее-то Сигизмунд Август, правитель их обеих, никак не мог допустить. Для него она означала бы политический крах. И хитроумный король принял новый курс: отобрать у Великого княжества часть земель, чтобы окончательно ослабить его и заставить-таки покориться. Если не получается поглотить Литву целиком, то, возможно, удастся по кусочкам?