Вокруг Света 2009 № 06 (2825) - [37]

На сей раз ее соратник прислал привет из Одесской тюрьмы. Его вычислили филеры, после чего авантюрист предстал перед военнополевым судом. Троих его подельников приговорили к повешению, а Яшка снова вышел сухим из воды. Правда, 12 лет тюрьмы ему все-таки дали. Гарский сдержал слово, данное любовнице, — сознался в причастности к киевскому взрыву и заявил, что Каплан оказалась в гостинице случайно. Показания Яшки отправили в Москву, в Министерство юстиции, но там решили не ворошить прошлое. По взрыву на Подоле следствие давно закончилось, и приговор Фанни пересматривать никто не собирался.

В 1909 году, в годовщину Кровавого воскресенья, решение Минюста дошло до Мальцевской тюрьмы. От тягостных переживаний Фанни вновь провалилась в кромешную тьму слепоты, а потом — в долгую депрессию. Она стала мучиться от головных болей, вызванных прошлой контузией, и начала глохнуть. Страх утратить последнюю связь с миром превратил узницу из спокойной, уравновешенной девушки в истеричку. На недоумение подруг с горечью отвечала: «Легкий характер бывает только у слепых от рождения».

Теперь она жила в лазарете, но в Мальцевской тюрьме люди «на больничке» не задерживались — либо выздоравливали, либо умирали. Так или иначе они покидали стены лечебницы, оставалась только Фанни. Вылечить ее не могли, а молодой организм упорно цеплялся за опостылевшую жизнь. Через год Каплан перевели в печально знаменитую богадельню при Акатуйской каторжной тюрьме. Там доживали свой век неизлечимые чахоточные больные, эпилептики и парализованные. Среди них незрячей Фанни предстояло провести остаток жизни. Она уже ни на что не надеялась, разве что на скорую смерть, но та за ней не спешила. Каплан попробовала ускорить события, однако слепота и здесь ее подвела — она не могла раздобыть яд, ей не давали острых предметов, даже с веревкой не смогла справиться. Неудачные попытки самоубийства привели к усилению надзора, но вскоре администрации тюрьмы стало не до беспокойной узницы.

По этапу прибыла Мария Спиридонова, известная социалистка-революционерка. Она тут же объявила голодовку в знак протеста против всего — плохого обращения с заключенными, проклятого самодержавия, скверной погоды. О Фанни все забыли, а она раздумала умирать, выучила азбуку слепых и добилась, чтобы ее перевели из богадельни поближе к Спиридоновой. Неожиданно для всех они подружились, Мария сразу стала называть ее Дорой. Вместе с партийной кличкой вернулась жажда жизни и борьбы. Под влиянием Спиридоновой Фанни сменила политические взгляды — объявила себя эсеркой, впрочем, вступать в партию решительно отказалась. Пять тюремных лет научили ее ценить свободу во всех проявлениях.

Празднование в 1913 году 300-летия дома Романовых ознаменовалось большой амнистией. Бессрочную каторгу для заключенной Каплан заменили на 20 лет. Надежда на свободу приобрела вполне реальные очертания. Эта перемена так подействовала на Фанни, что она снова стала немного видеть. И тут ей еще раз повезло — «плавающая» слепота Каплан заинтересовала врача-инспектора. Он приехал на Акатуй с плановой проверкой и среди умирающих от чахотки безнадежных больных обнаружил интересный медицинский случай. Осмотр Каплан показал — зрачки реагируют на свет, слепота носит неврологический характер. Фанни отправили в читинскую больницу, там зрение восстановилось почти полностью. Правда, ее предупредили, что приступы слепоты будут повторяться при перегрузках, особенно нервных.

Через четыре года грянула Февральская революция, всех политзаключенных освободили, вот только добираться домой пришлось без денег. Десять политкаторжанок, включая Спиридонову и Каплан, рискнули на переезд в открытых телегах по разбитым дорогам от Акатуя до Читы. Морозный ветер хлестал по лицам, продувал арестантские халаты, все были простужены, кашляли. Фанни приходилось хуже всех, подруги старались заслонить ее от ветра, Маша Спиридонова отдала ей свою пуховую шаль. Из Читы их на поезде отправили в Москву. Измученной Каплан обещали — оттуда она поедет поправлять здоровье в санаторий, к морю. Она тряслась в набитом вагоне по бесконечной стылой равнине и мечтала, как снова увидит Черное море — море ее юности.

Возвращенный свет

До Москвы Фанни Каплан добралась лишь к апрелю, от дорожных тягот и волнений зрение опять резко ухудшилось. Но рядом была еще одна подруга-каторжанка. Эсерка Аня Пигит приходилась родственницей владельцу табачной фабрики «Дукат», по заказу которого был выстроен знаменитый дом № 10 на Большой Садовой, известный сегодня как Булгаковский. А тогда москвичи называли его домом Пигита — по имени владельца и главного жильца. Ане богатый родственник предоставил квартиру № 5, которая среди жителей сразу приобрела репутацию «нехорошей» — ее обитательницы были плохо одеты, непрерывно курили, усыпая пеплом не только свои апартаменты, но и парадную лестницу, уличная грязь с их разбитых башмаков пачкала отполированный пол вестибюля.

В доме на Садовой Фанни немного пришла в себя, но зрение по-прежнему ухудшалось. Недавно созданное Бюро курортно-санаторной помощи выдало Каплан направление в Евпаторию, в Дом каторжан — так теперь назывался один из лучших тамошних санаториев. Перед отъездом в Крым Фанни раздумывала, как ей жить дальше. Родных в России у нее больше не было — все обширное семейство Ройдманов с 1911 года жило в Америке. В Акатуйскую тюрьму тогда пришло письмо с новым адресом, но к родне Каплан решила не ехать: единственными близкими людьми для нее за годы тюрьмы стали подруги-революционерки.