Вокруг Света 2008 № 11 (2818) - [20]

И все же вряд ли это превосходство англичан и самый результат Гравелинской битвы сыграли главную роль в решении герцога Мединского — вернуться в Испанию. Активно маневрирующий английский флот в Ла-Манше все равно уничтожить не удалось бы, снабжение гигантской Армады велось плохо, матросы болели, смертность увеличилась. Столкновение было адмиралу навязано, как Бородино Кутузову , и как только стало понятно, что выйти из него с победой вряд ли удастся, прямо посреди боя он приказал отступать на север, в сторону Шотландии.

Отход испанских кораблей ничем не напоминал паническое бегство, происходил он вполне организованно и спокойно. А вот англичане как раз не чувствовали в себе сил преследовать противника. Более того, их еще несколько дней после битвы не покидали  тревожные чувства. Они ждали возвращения вражеского флота уже на следующий день, с переменой ветра. Не дождавшись, стали опасаться скорого вторжения герцога Пармского: английские войска остались в устье Темзы с тем, чтобы еще долгое время защищать Лондон от десанта.

Нападение Дрейка на испанцев в порту Кале. Фото: MARY EVANS/VOSTOCK PHOTO

И когда, наконец, стало ясно, что опасность миновала, именно туда 8 августа отправились королева и двор — на целой флотилии небольших речных судов с герольдами и офицерами гвардии. При высадке на берег толпа приветствовала Ее Величество тысячами восторженных возгласов — так продолжалось, по свидетельству очевидца, несколько часов, несмотря на то что Елизавета предварительно просила всех воздержаться от выражения верноподданнических чувств. Даже солдаты, охранявшие славный шатер, скандировали: «Боже, храни королеву!»

Утром 9 августа Елизавета произнесла перед народом вдохновенную речь — она вошла в хрестоматийные анналы англоязычных народов, вплоть до школьных учебников, и воспроизведена в десятках исторических фильмов: «Мой возлюбленный народ! — Королева на военно-мифологический манер облачилась в серебряную кирасу и взяла в руки серебряную же палицу. — Мы были убеждены теми, кто заботится о нашей безопасности, остеречься выступать перед вооруженной толпой из-за страха предательства; но я заверяю вас, что я не хочу жить, не доверяя моему преданному и любимому народу. Пусть тираны боятся, я же всегда вела себя так, что, видит Бог, доверяла мои власть и безопасность верным сердцам и доброй воле моих подданных; и поэтому я сейчас среди вас, как вы видите, в это время, не для отдыха и развлечений, но полная решимости, в разгар сражения, жить и умереть среди вас; положить за моего Бога, и мое королевство, и мой народ, мою честь и мою кровь, обратившись в прах». — Резкий (по отзыву Дрейка) голос 55-летней женщины был отчетливо слышен лишь неподалеку, но вид ее производил большое впечатление: «Я знаю, у меня есть тело, и это тело слабой и беспомощной женщины, но у меня сердце и желудок короля, и я полна презрения к тому, что Падуя, или Испания, или другой монарх Европы может осмелиться вторгнуться в пределы моего королевства; и прежде чем какое-либо бесчестье падет на меня, я сама возьму в руки оружие, я сама стану вашим генералом, судьей и тем, кто вознаграждает каждого из вас по вашим заслугам на поле боя… Мы вскоре одержим славную победу над врагами моего Бога, моего королевства и моего народа».

В заключение Елизавета обещала простить солдатам все долги — личные и служебные. Это заявление, естественно, вызвало бурю энтузиазма.

А Непобедимая армада тем временем встретила на своем пути то истинное бедствие, которое нанесло ей решающий удар. Не английские корабли, а шторм у берегов Шотландии в сентябре 1588 года доконал ее. Часть кораблей отбилась от основной группы и пристала к ирландским берегам. Многие моряки так там и остались. Другие суда попытались нагнать Армаду, третьи предпочли прорываться в родные порты самостоятельно. До отечества добрались 67 кораблей и около 10 000 человек.

Но появились новые поводы для печали и у англичан. На флоте вспыхнули эпидемии тифа и дизентерии — они унесли 7000 жизней за несколько месяцев. Казна подсчитала убытки от страшного напряжения сил перед войной с Армадой. Деньги закончились как раз тогда, когда пришло время награждать солдат. Обещанного монархом прощения долгов также не случилось.

Разрез английского боевого корабля времен Елизаветы I — водоизмещение около 500 тонн при 28 орудиях на борту. Реконструкция 1929 года. Фото: MARY EVANS/VOSTOCK PHOTO

Симметричный ответ

Тем не менее массовые празднества по случаю спасения от смертельной угрозы продолжались. «Пришла, увидела, бежала» — с такими плакатами расхаживали люди, отмечая чудесную победу. Все верили, что только милость Божья («Господь — англичанин», — обмолвился Фрэнсис Бэкон) помогла им справиться с флотом, который, по словам поэта, «было тяжело нести ветру и под  тяжестью его стонал океан». Возможно, это было одно из главных последствий поражений Армады: отныне в протестантской истории появился момент, показавший расположение высших сил.

А при дворе в дни народных гуляний шла напряженная работа — там готовились отправить к Пиренейскому полуострову собственную Армаду! «Симметрично ответить» было поручено Дрейку и сэру Джону Норрису. Но вместо того чтобы уничтожить остатки Армады, стоявшие на ремонте в северных портах Испании, адмиралы отправились к югу полуострова в поисках более крупного денежного куша для себя самих. Историческая несправедливость заключается в том, что поражение английской Армады в этом походе оказалось не менее сокрушительным, чем поражение Армады испанской, но о нем за пределами Испании мало знают. Сначала англичан подкосила болезнь, нападение на Лиссабон натолкнулось на прекрасно организованную оборону и провалилось. В конце концов, с трудом пробившись сквозь штормы на север, флот вернулся домой со значительными потерями.