Вокруг Света 2008 № 09 (2816) - [13]

 — Выдумки, — ответил он и вкусно затянулся сигарой, — может, в Палермо и есть, а у нас нет.

 — Неужели и «пиццо» никто больше рэкетирам не выплачивает?

 — Нет!

 — Ну хорошо, а взятки чиновникам, санэпидемстанции...

 — Я не плачу: я деловой человек и не привык разбрасываться деньгами, — широко улыбнулся владелец «Винного пресса».

Больше глупых вопросов я деловому человеку не задавал.

Поиски следов мафии мы продолжили по совету Пиппо в Палермо. «Если уж о коза ностра нам откровенно не расскажет сестра погибшего прокурора Фальконе, Мария Фальконе, то больше обращаться не к кому», — думал я, пока мы шли к ней на встречу. Шли мимо памятника жертвам мафии, установленного рядом со штаб-квартирой карабинеров. В соседнем здании расположился Институт по изучению поведения глухонемых. «Интересно, там пытаются раскрыть природу омерты?»

После смерти брата Мария Фальконе создала Фонд его памяти. Судья Джованни Фальконе вошел в историю тем, что ударил по самому больному месту мафии — денежным потокам, прежде всего по отмыванию денег, полученных от наркоторговли. Сам выходец из Корлеоне, он сумел убедить многих свидетелей-земляков нарушить омерту. Фальконе усадил на скамью подсудимых с полтысячи мафиози, но и он, и его преемник и друг Борселлино были убиты в 1992-м, когда стали копать под связанных с мафией римских министров.

«Но даже смерть моего брата послужила его делу. Похороны Джованни стали переломным моментом в психологической борьбе с коза ностра. Люди, которые раньше считали, что мафия при всей своей одиозности все же поддерживает порядок там, где бессильно государство, стали считать ее злом, — голос Марии Фальконе гремел, как у настоящего трибуна, привыкшего обращаться к тысячам людей. — Ведь мафия — это не только особая форма внегосударственной исполнительной власти или власти экономической. Самое опасное в ней то, что ей свойственен особый менталитет. Мафия навязала сицилийцам искаженное представление о семье, дружбе, уважении к старшим».

В католическом соборе Монреаля арабские стрельчатые арки опираются на античные колонны, и над всем царит византийский Христос Вседержитель

Мария Фальконе сконцентрировала свои усилия на развенчивании мафиозной романтики среди молодежи. Она выступает в университетах и школах, собирает сторонников во всем мире. Ее фонд издает книги о коза ностра, прежде всего самого Джованни Фальконе, одну из которых (на русском языке) она подарила и нам. На вопрос, насколько сильна мафия сегодня, Фальконе ответила, что на Сицилии она все еще жива, хотя и потеряла ту власть, которой обладала еще в 1990-е годы. «Самая опасная преступная организация сейчас не здесь, а в Калабрии — «Ндрангета» (искаженное греческое andreia kai agathiau — «мужественность и доблесть»). Как только ослабевает одна группировка, ее место тут же занимает другая. Так что расслабляться нельзя никому. В том числе и вам, русским. Еще Джованни предупреждал, что на мировую сцену вышли преступники и из России. Но все же со всеми другими легче бороться, чем с коза ностра: они не растлевают душу народа».

В том, что мафия жива, а омерта не пустой звук, мы убедились в тот же день. Наконец, с третьего захода удалось попасть в ораторию Сан Лоренцо при церкви Сан Франческо д"Ассизи, где в 1969 году коза ностра, мстя за провал одной из своих операций с краденым искусством, похитила картину Караваджо. Еще при прежних попытках зайти в ораторию мы заметили, что на площади, куда выходит церковь, постоянно дежурят карабинеры с автоматами.

 — Неужели стоят с 1969 года, чтобы не украли остальное? — спросил я священника.

 — Нет, — грустно ответил падре, — охраняют соседнюю кондитерскую, владелец которой нарушил омерту.

В кондитерской «Антика Фокаччериа» — ни души, хотя в соседнем кафе яблоку негде упасть. Испуганные продавцы вжали головы в плечи, стоило мне полезть в сумку за фотоаппаратом. Подошел карабинер и сурово попросил здесь не снимать. На мои вопросы ни он, ни продавцы не ответили ни слова.

Столкновение с «мафиозной прозой жизни» стало последним впечатлением от Палермо перед нашей поездкой на противоположный конец острова. Хорошо, что перед тем как вырулить на автостраду, ведущую на восток, мы заскочили в городок Монреаль, ставший сейчас практически пригородом столицы. Тамошний собор вернул праздничное настроение, которым в основном радует Сицилия. Оказалось, что с византийским искусством острову повезло ничуть не меньше, чем с античными храмами: монреальские мозаики — это лучшее, что осталось на земле от искусства художников, создававших свои творения из кусочков разноцветного стекла — смальты. Такой сохранности, такого единства ансамбля и такой изумительной зрелости мастерства не встретишь ни в Константинополе, ни в Венеции, ни в Киеве. Всем этим мы обязаны норманнскому королю Сицилии Вильгельму II, пригласившему сюда мастеров из Царьграда.

Флэшбэк 5. Дерзость

Это блистательное рыцарское приключение началось в 1045 году, когда дружина всего в три десятка воинов отплыла от берегов Северной Франции искать счастья на юге Италии. Однако вел ее неукротимый гигант Робер Гвискар, один стоивший целой армии. Этому потомку викингов стало тесно в захваченной его предками Нормандии, и он решил завоевать славу и земли в Средиземноморье. Гвискар обладал не только легендарными силой и отвагой, но и мудростью великого человека. Громя войска папы римского, византийского и германского императоров, этот шестой сын захудалого барона превратился вскоре в герцога Апулии, Калабрии и Сицилии. Именно возвращение под власть креста Сицилии, отбитой им у арабов, сделало Робера Гвискара, некогда преданного анафеме «за разбой» и римским папой, и константинопольским патриархом, героем всего христианского мира. В 1130 году племянник великого воина Рожер II получил от папы уже королевский титул. При его внуке Вильгельме II Королевство Сицилия включало не только юг Италии и остров, но и современный Тунис. Норманны правили, проявляя веротерпимость и взяв все лучшее от западных католиков, православных византийцев и арабов-мусульман.