Вокруг Света 2008 № 07 (2814) - [46]

Но, честное слово, путешественники всегда так нескромны, а поскольку именно по этой причине они и занимательны, я, признаюсь, предпочитаю скорее быть нескромным, нежели скучным.

Однажды французский консул г-н Матьё де Лессепс увидел, что в консульство явился красивый молодой человек лет двадцати — двадцати двух, облаченный в арабский наряд, который ему пришлось носить чуть ли не с рождения, хотя рожден он был в Ливорно или на острове Эльба. То был Юсуф, любимец бея и один из офицеров баш-мамелюка. Как в «Тысяче и одной ночи», смиренный раб осмелился поднять глаза на принцессу Кабуру, дочь бея Хусейна.

Со своей стороны принцесса Кабура, опять-таки как в «Тысяче и одной ночи», снизошла до того, что удостоила взглядом своего смиренного раба.

К несчастью, на пути к соединению двух влюбленных стояло множество препятствий, существующих на Востоке. В итоге в первый же день, когда молодой офицер проник в комнату принцессы, его застал там один раб. Раб доложил обо всем, что он видел, бею, и бей заставил его подписать показания.

Выйдя из покоев бея, раб должен был пройти мимо комнаты Юсуфа. Юсуф поджидал раба. Он перехватил его по дороге, увлек в свою комнату и закрыл за ним дверь. Послышался звон оружия, крики, потом все смолкло.

Через два часа принцесса Кабура получила корзину цветов. Подняв цветы, она обнаружила под ними руку, язык и глаз. К этому необычному подарку была приложена следующая записка:

«Посылаю Вам глаз, который подсматривал за Вами, язык, который предал Вас, руку, которая донесла на Вас».

Что же касается Юсуфа, то он не стал дожидаться ответа принцессы и, как мы уже говорили, укрылся в консульстве.

Господин Матьё де Лессепс поспешил отправить Юсуфа, которого он давно знал и очень любил, в Марсу, в свой загородный дом, расположенный на берегу моря, а затем поручил своему сыну Фердинанду де Лессепсу, ныне послу в Мадриде, позаботиться об отплытии беглеца.

Через три дня к берегу причалила лодка с корвета «Байоннез», чтобы забрать Юсуфа. Но берег охраняли; Юсуфа хотели арестовать, и он, хотя и был один против десяти, выхватил свой ятаган, собираясь воспользоваться этим арабским оружием, которым так отлично умел владеть.

Господин Фердинанд де Лессепс остановил его, встав между ним и береговой охраной, так что Юсуф под покровительством сына консула смог сесть в лодку. Письмо, данное ему г-ном Матьё де Лессепсем для маршала Клозеля, открыло перед ним карьеру, которую он прошел с такой славой.

Возможно, рассказанная мною история не более чем легенда, однако в Тунисе ее считают подлинной.

Арабская женщина

Женщина занимает большое место в жизни араба, и особенно араба-кочевника. Чем ближе она к городу и, следовательно, к турецкой цивилизации, тем больше утрачивает женщина свою значимость. Магомет, прекрасно знавший народ, который он собирался цивилизовать, обещал истинно верующим вполне чувственный рай, рисуя его еще более привлекательным для тех, кто умирает, сражаясь с христианами: этих ожидают там, помимо гурий, обещанных в награду всем, еще и самые желанные женщины, самые любимые лошади, самые преданные собаки.

Мусульманин имеет право взять в супруги четырех женщин; что же касается наложниц, то он может иметь их столько, сколько сумеет прокормить.

Кроме того, араб может разводиться столько раз, сколько пожелает: в Маскаре помнили одного марокканца по имени Сиди-Мохаммед бен Абдалла, которому было девяносто лет и который женился девяносто раз. От этих браков у него родилось около пятидесяти детей и тридцать шесть из них живы до сих пор.

Арабские женщины — рабыни домашней жизни и выходят из дома, лишь закутавшись в покрывало. Араба никогда не расспрашивают о жене — это считалось бы оскорблением. Его спрашивают: «Как дела дома, как чувствуют себя тетушка, бабушка?» Но, повторяем, ни единого вопроса о его жене.

Чем больше у араба жен, тем он богаче; одна доит коров, овец и верблюдиц; другая ходит за дровами и водой, принимает на себя заботы о шатре и доме; последняя и, следовательно, самая любимая из его жен наслаждается жизнью, не утруждая себя, как остальные, до тех пор, пока любовь мужа направлена исключительно на нее; наконец, самая старшая из четырех осуществляет общий надзор за хозяйством. Кто-то сказал, что арабская женщина вовсе не женщина, а самка.

Это и верно, и совсем неверно. Для людей поверхностных, которые путают племена, мавританская женщина, то есть городская женщина, — и в самом деле самка, хотя и с некоторыми оговорками. Зато арабская женщина, то есть женщина, живущая в шатре, кочевая женщина, — самая что ни на есть настоящая женщина.

Займемся для начала мавританской женщиной, то есть самкой. Мавританская женщина, как правило, обладает странной, но поразительной красотой. У нее белый, матовый, как молоко, цвет лица, большие черные глаза, довольно плотное телосложение, склонное с возрастом к полноте, среднего размера грудь. Подобно женщинам пустыни, она оставляет волосы лишь на голове, удаляя их полностью на теле.

Мы уже сказали, что мавританская женщина — это самка, но притом она и кокетка, вроде кошки, горностая или мышки. В самом деле, поскольку ей нечего делать, она постоянно занята своим туалетом: едва закончив его, она принимается за него снова, и так без конца, попивая при этом кофе и покуривая маджун. Туалет же этот заключается в расчесывании волос, в подкрашивании век, бровей, ногтей, ладоней рук, ступней ног и в приклеивании мушек. Туалет этих женщин тем более недолговечен, что они моются три или четыре раза в день. Они расчесывают волосы гребенками, похожими на наши и привозимыми из Европы; эти гребенки, мне думается, доставляются из Испании. Веки мавританки подводят темным порошком из сернистого свинца, жженого жемчуга, а также истолченных ящериц и прочих магических животных.