Вокруг Света 2007 № 11 (2806) - [19]

Можно привести еще несколько подобных аргументов против теории эволюции. Одни из них будут содержать логические ошибки, другие — показывать, что у современной теории эволюции есть «белые пятна». Во всех этих случаях повода для отказа от теории не возникает, тем более что научной альтернативы ей нет. Принять в качестве таковой креационизм ученые не могут, поскольку он основан на метафизическом подходе. Теория эволюции и миф о Творении — это разные языковые системы, основанные на разном понятийном аппарате, и поэтому их невозможно корректно сравнивать и противопоставлять. А так называемый «научный креационизм» оказался неэффективен в качестве методологии исследования: он не выдвигает экспериментально подтверждаемых гипотез, а значит, бесполезен для развития научного знания.

Все так, и конкурентов у теории эволюции на сегодняшний день нет. Тем не менее с идеологических позиций она подвергается критике, суть которой сводится к тому, что теория оскорбляет чувства верующих. Остроумную идею, примиряющую естествознание и буквальную веру в Святое Писание, выдвинул современник Дарвина креационист Филипп Госсе. Он признавал верными все геологические данные, свидетельствующие о древности мира, но утверждал, что мир и был создан таким, как если бы имел долгую историю. По этому поводу английский математик Бертран Рассел иронично заметил: «Предположив это, нам уже нет надобности считать мир сотворенным в какой-то определенный момент времени. Все мы могли возникнуть всего пять минут назад — небритые, с дырками в носках и готовыми воспоминаниями». Эту идею, пусть и в шутливой форме, все еще используют. Например, в зоопарке американского города Сент-Луис есть зал, посвященный эволюции, и в нем — объявление, гласящее: «Здесь вовсе не утверждается, что мир живого не мог быть создан сразу — просто он выглядит так, будто появился в результате долгой эволюции».

Дмитрий Воронов

Романика и романтика

Замки для немецкой истории — почти то же, что кремли для российской. Под их сводами планировались военные походы, подписывались договоры о мире. Здесь же заключались династические браки, во многом определявшие судьбы средневековой Европы. Неудивительно, что и сегодня интерес к немецким замкам не угасает.

На территории нынешней Германии замки — укрепленные поселения на возвышенностях, снабженные башнями, — начали массово строить в VII—VIII веках для защиты государственных границ, маркграфских и курфюршестских владений, а позже — и просто для демонстрации статуса: получил новый титул — возвел новый замок. В раздробленной Священной Римской империи германской нации право на их постройку было одной из высших привилегий дворянства и даровалось императором за большие заслуги или при наличии соответствующих связей. Сооружали эти шедевры бригады каменщиков, которыми руководили один или несколько архитекторов. Подобная работа хорошо оплачивалась, и потому, как правило, такие специализированные многосемейные артели, где профессия переходила от отца к сыну, кочевали по всей Европе, от одного заказчика к другому.

Однако уже в XIV—XV веках возведение замков было фактически прекращено. Массовое применение пушек в войнах сильно облегчило взятие твердынь, что, в общем-то, обессмыслило их строительство. Да и мода на величественные сооружения как-то прошла. Если по какой-то причине родовое имение выгорало, его зачастую не восстанавливали: расходов много, а пользы минимум. Более того, дабы уйти от налогов, многие владельцы собственноручно пробивали в своем замке крышу, после чего тот переставал считаться жилым. Кстати сказать, это одна из причин, по которой средневековых развалин в Германии не в пример больше, чем хорошо сохранившихся построек. Так продолжалось вплоть до романтического XIX века, когда вновь возник спрос на живописные романские и готические сооружения. Те замки, которым посчастливилось сохраниться, стали активно реставрироваться. Правда, понятия «реставрация» в современном смысле слова еще не существовало. Скорее, замки восстанавливали «в духе Средневековья» — так, как себе это самое Средневековье представляли…

Особые последствия

Замок Гогенцоллерн расположен на самом юге Германии, недалеко от городка Хехинген. Севернее — Тюбингенский университет и Штутгарт, южнее — Фрайбург-им-Брайсгау. Подъезжая к нему, понимаешь, откуда пошло название Гогенцоллерн. Замок стоит на горе Цоллерн, которая в самом деле довольно высока — 855 метров над уровнем моря (а по-немецки «гоген» — «высокий»). Первое укрепление было построено на Цоллерне в XI веке, простояло несколько веков и сгорело, к XV веку относится вторая, более массивная постройка. А дальше произошло нечто, имевшее кардинальное значение для истории Германии в целом и замка в частности. Гогенцоллернам были дарованы ленные владения вокруг нынешнего Берлина, и в том же XV веке они переселились на другой конец страны. С тех пор свою энергию и средства Гогенцоллерны употребляли в основном на благо Бранденбургской марки, позже — курфюршества Бранденбургского, а затем — Прусского королевства. Следить за имением на расстоянии шестисот километров было неудобно, вследствие чего замок Гогенцоллерн был в конце концов разграблен, пережил несколько пожаров, переходил из рук в руки, и к началу XIX века от него остались руины, пусть и чрезвычайно живописные.