Вокруг Света 2007 № 06 (2801) - [22]

Кроме того, израильтяне все же острее чувствовали, за что воюют. Существованию арабских стран ведь ничто не угрожало, а евреи твердо знали: в случае разгрома спастись не удастся ни им, ни их близким. И вот, бросившись в этот последний бой, они «сгоряча» деморализовали противника. Причем по формальным, военным показателям для этого последнего даже после потери авиации кампания не была безнадежно проиграна — египтяне могли перегруппироваться и занять вторую линию обороны, точечно контратакуя в ожидании вмешательства международного сообщества и прекращения огня. Но для этого требовалось сколько-нибудь эффективное высшее командование, которое и отсутствовало: даже командиры отступающих войск на Синае на свой страх и риск пытались организовать местную оборону, но никак не были поддержаны! Окончательно потерявший голову и надежду Амер приказал всем поспешно отходить за Суэцкий канал, тем самым лишив свою страну последнего шанса.

Насеровские дивизии ринулись к этому каналу, бросая по пути дорогую и все еще боеспособную советскую технику. При этом они не знали: перевалы Митла и Гидди, главные транспортные пути на Суэц, уже захвачены израильскими десантами. Две дивизии ЦАХАЛа, смело брошенные таким образом во вражеский тыл, готовили египтянам смертельную ловушку, третья — гнала их в капкан. Очень скоро подходы к перевалам превратились для египтян в новую «Долину Смерти». Сгорели сотни танков, погибли, были ранены и пленены несколько тысяч человек.

Ровно за четыре дня евреям удалось разбить семь египетских дивизий — 100-тысячное войско. Теперь, находясь всего в нескольких километрах от Канала, они вполне могли наступать на Каир, не встречая никакого сопротивления. Гамаль Абдель Насер сам потом признавал это.

Иерусалим, собранный по кусочкам

Даже в эти критические часы пропаганда, которая работала у египтян гораздо лучше, чем военная машина, продолжала кормить нацию липовыми радужными сводками, но президенту от этого было не легче. Насер, подобно Франциску I после Павии, понимал: «Все потеряно, кроме чести». В те дни войны израильская разведка перехватила его разговор с Хусейном. Лидеры совещались о том, на кого бы свалить ответственность за успехи «слабого» врага, и в итоге решили заявить, что американские и британские ВВС сражаются на стороне Израиля!.. Между прочим, уже много позже иорданский король признался в намеренной лжи и извинился, а Насер упорствовал до конца жизни. Более того, он всеми доступными средствами пытался убедить в своей фантазии Советский Союз, желая втянуть его в войну, но, слава Богу, тщетно: у Москвы, естественно, имелись и свои информационные источники.

  

10 июня 1967 года. Стена Плача взята двадцатью минутами раньше, на улицах еще стреляют. Автор фотографии Дэвид Рубингер писал, что в тот момент плакали и израильские десантники, и он сам

Тем временем на Западном берегу Иордана и в Иерусалиме произошли важнейшие события этого скоротечного конфликта. Как известно, в 1948 году, при первом размежевании с палестинцами, израильтянам не удалось удержать за собой восточную часть этой древней столицы, в которую входил и Старый город с его святейшими местами трех религий. При международном посредничестве Иерусалим был разделен между израильским государством и Иорданией, а евреи потеряли доступ к главной своей святыне — Стене Плача. Эта потеря была для национальной идеологии более чем чувствительной. Конечно, они мечтали вернуть весь Иерусалим, однако в данном случае боялись войны на два фронта и искренне надеялись, что Иордания ограничится лишь символическим выражением солидарности общеарабскому боевому долгу. Однако, как уже было замечено, король Хусейн изначально решил воевать и теперь вот приказал начать артиллерийский обстрел западной части города и всей прибрежной долины Израиля. Ширина ее в самом узком месте достигала всего 15 километров — атаковав, иорданцы вполне могли перерезать территорию противника надвое.

Большой урон, нанесенный иорданской авиации, конечно, остудил пыл «ястребов» в Аммане, но играть отбой было уже поздно. Арабский легион под началом генерала Риада уже развернул полноценную кампанию.

В самом начале боев, когда все внимание было приковано к Синаю, командующий Центральным фронтом Узи Наркис действовал согласно изначальному приказу, данному тогда, когда Эшколь и Даян все еще надеялись избежать войны: сдерживать натиск атакующих и не переходить в контрнаступление, даже если это покажется возможным. Однако сразу, как только победа над Египтом стала очевидной, диспозицию было решено в корне изменить: в распоряжение Наркиса перешла переброшенная из Синая десантная бригада полковника Моты Гура, а израильские танкисты атаковали иорданцев в Иудее и Самарии. Гарнизон Иерусалима, возглавляемый генералом Ата Али, оборонялся вполне умело и весьма отчаянно — евреи несли тяжелые потери. Однако лучшая выучка и полное господство в воздухе сделали свое дело — все подкрепления, шедшие на помощь осажденным, уничтожались еще на подступах к городу.

После тяжелых боев за Полицейскую школу и Арсенальную горку, ставших для израильтян «Сталинградом» Шестидневной войны, десантники Гура окружили Старый город. Наконец, срывающимся от волнения голосом Гур смог доложить Наркису: «Храмовая гора в наших руках». После 19-летнего перерыва евреи вновь оказались у своей Стены. На площади перед ней еще не стихла стрельба, а главный раввин ЦАХАЛа уже ринулся к святыне читать кадиш — поминальную молитву по погибшим, трубить в честь победы в шофар — ритуальный горн из бараньего рога — и объявлять «городу и миру»: «Я, генерал Шломо Горен, главный раввин израильской армии, пришел в это место, чтобы никогда больше не покидать его». И хотя главные сражения Шестидневной войны гремели на Синае, ее история, без сомнения, была сделана здесь.