Вокруг Света 2007 № 02 (2797) - [25]

Как известно, поняв, что создание единой коммунистической Германии ей не по плечу, Москва взяла курс на раскол этой страны и образование на ее востоке сателлита СССР, которого признало бы международное сообщество, и первой подала пример, 25 марта 1954 года заявив о признании полного суверенитета ГДР. А всего месяц спустя началась международная конференция ЮНЕСКО в Гааге, переработавшая Конвенцию о защите культурных ценностей в ходе вооруженных конфликтов. Ее решили использовать как важное средство идеологической борьбы в условиях «холодной войны». «Защита мирового культурного наследия от хищников капитализма» стала важнейшим лозунгом советской пропаганды, подобно лозунгу «борьбы за мир против поджигателей войны». Мы одними из первых подписали и ратифицировали конвенцию.

В 1945 году коллекция Дрезденской галереи была вывезена в СССР, и большая часть шедевров вернулась на место десять лет спустя

Но тут-то и возникла проблема. Союзники, завершив реституцию награбленного нацистами, ничего не взяли себе. Правда, и американцы — отнюдь не святые: группа генералов при поддержке некоторых директоров музеев предприняла попытку экспроприировать две сотни экспонатов из музеев Берлина. Однако американские искусствоведы подняли шум в прессе, и дело заглохло. США, Франция и Великобритания даже передали властям ФРГ и контроль над сборными пунктами, где в основном оставались предметы из немецких музеев. Поэтому истории о Янтарной комнате, русских иконах и шедеврах из немецких музеев, которые тайно хранятся за океаном в Форт-Ноксе, — выдумки. Так «хищники капитализма» предстали на международной арене героями реституции, а «прогрессивный СССР» — варваром, утаившим «трофеи» не только от мирового сообщества, но и от собственного народа. Вот Молотов и предложил не только «сохранить лицо», но и перехватить политическую инициативу: торжественно вернуть коллекцию Дрезденской галереи, сделав вид, что ее изначально вывозили ради «спасения».

Акцию приурочили к созданию Организации Варшавского договора летом 1955 года. Чтобы придать вес одному из его ключевых членов — ГДР, «социалистическим немцам» постепенно вернули не только произведения из галереи, но и все ценности из музеев Восточной Германии. К 1960 году в СССР остались только произведения из Западной Германии, капиталистических стран вроде Голландии, а также из частных коллекций. По этой же схеме были возвращены художественные ценности всем странам «народной демократии», включая даже румынские экспонаты, переданные царской России на хранение еще в Первую мировую войну. Немецкий, румынский, польский «возвраты» превратились в большие политические шоу и стали инструментом укрепления соцлагеря, причем «большой брат», подчеркивая не юридический, а политический характер происходящего, упорно называл их не «реституцией», а «возвращением» и «актом доброй воли».

Слово эсэсовца против слова еврея

После 1955 года ФРГ и Австрия, естественно, уже самостоятельно разбирались с проблемой «украденного искусства». Мы помним, что некая часть культурных ценностей, награбленных нацистами, не смогла найти своих владельцев, погибших в лагерях и на поле боя, и осела в «спецхранах» вроде монастыря Мауэрбах под Веной. Значительно чаще сами ограбленные собственники не могли найти свои картины и скульптуры.

С конца 1950-х годов, когда началось «немецкое экономическое чудо» и ФРГ вдруг разбогатела, канцлер Конрад Аденауэр запустил программу выплаты пострадавшим денежной компенсации. При этом немцы отказались от «государственного» принципа, положенного в основу «Большой реституции» в 1945 году. Впрочем, от него к началу 1950-х частично начали отказываться уже и американцы. Причиной послужили многочисленные «эпизоды», в которых правительства соцлагеря просто национализировали возвращаемое имущество, а не передавали их коллекционерам или церквям. Теперь, чтобы получить принадлежащую ему вещь, владелец — музей ли, частное ли лицо — сам должен был доказывать, что не только имеет права на картину или скульптуру, но и что украли ее у него не уголовники или мародеры, а именно гитлеровцы.

Несмотря на это, выплаты очень скоро достигли многомиллионных сумм, и Министерство финансов ФРГ, выплачивавшее компенсации, решило положить «безобразию» конец (большинство его чиновников в недавнем прошлом на аналогичных должностях служили Третьему рейху и «комплексом вины» отнюдь не страдали). 3 ноября 1964 года прямо у входа в это ведомство в Бонне был арестован главный специалист по ведению дел о компенсации за украденные произведения адвокат доктор Ганс Дойч. Его обвинили в мошенничестве.

Главным козырем немецкой прокуратуры и правительства в этом деле послужили показания бывшего гауптштурмфюрера СС Фридриха Вильке. Тот заявил, что в 1961 году Дойч уговорил его подтвердить, будто картины венгерского коллекционера барона Ференца Хатвани конфисковали нацисты, тогда как на самом деле это сделали русские. Слово эсэсовца Вильке перевесило слово еврея Дойча, который сговор отрицал. Адвоката продержали в тюрьме 17 месяцев, выпустили под залог в два миллиона марок и оправдали через много лет. Но процесс выплаты компенсаций оказался дискредитирован и ко времени освобождения Дойча сошел на нет. (Сейчас выяснилось, что часть картин Хатвани действительно оказалась в СССР, но советские солдаты нашли их под Берлином.) Так к концу 1960-х годов заглохла «большая» послевоенная реституция. Спорадически возникали еще изредка дела о картинах из частных коллекций, украденных нацистами и «всплывших» вдруг на аукционах или в музеях. Но доказывать свою правоту истцам становилось все труднее. Истекли не только сроки, установленные документами о «Большой реституции», но и те, что оговаривались в разных национальных законодательствах. Ведь специальных законов, регулирующих права частной собственности на предметы искусства, не существует. Права собственности регулируются обычным гражданским правом, где сроки давности — общие для всех случаев.