Вокруг Света 2005 № 04 (2775) - [33]
Александру Македонскому оставалось еще два года жизни. Он вернулся в Вавилон не затем, чтобы сидеть сложа руки. По прошествии нескольких лет, проведенных им в дальних краях, он нашел управление совершенно расстроенным. Фактически первой его задачей было взять под контроль области, попавшие в руки лиц, беспардонно злоупотреблявших властью, и навести там порядок.
Убежденный в своей божественной миссии, за год до смерти Александр потребовал от городов Греции учреждения для себя божественных почестей. В письме царя, отправленном из Суз весной 324 года, содержалась ссылка на пример Геракла, его отдаленного предка и, как упоминалось выше, сводного брата. Как Геракл, Александр победил всех и дошел до края света. Потому царь Александр потребовал себе храмов, статуй и жертвенников, как сыну высшего божества. Публичное почитание Александра города Эллады вводили у себя по принуждению. «Этот юнец жаждет алтарей. Так пусть ему их воздвигнут. Какие пустяки!» – язвил оратор Демосфен.
Александр упрекал греков за то, что они не дали ему завоевать Индию. Чувствуя себя призванным превзойти Геракла и Диониса, он не мог расстаться с мыслью дойти до края земли. Человек – герой – может уподобиться бессмертным богам, когда совершит нечто выходящее за пределы человеческих возможностей. Александр планировал для себя новый подвиг. Его замыслом было покорить Аравию, Африку и, обогнув ее, вплыть в Средиземное море через Геркулесовы столбы. Неожиданная болезнь и смерть македонского царя 10 июня 323 года вызвали кривотолки, однако они, вероятнее всего, не были связаны с отравлением и имели естественные причины.
До конца античности на Александра Македонского смотрели, скорее, не доброжелательно. К примеру, в глазах римских стоиков македонский царь – псих и кровопийца, карикатура на героя, больной и несчастный человек с болезненным воображением, измучивший себя и еще больше окружающих, не умеющий владеть собой и своими желаниями и умерший от невоздержанности, став жертвой собственных крайностей. Римский философ Сенека по этому поводу высказался так: «Несчастного Александра гнала и посылала в неведомые земли безумная страсть к опустошению. Или, по-твоему, здрав умом тот, кто начал с разгрома Греции, где сам был воспитан? Кто отнял у каждого города то, что там было лучшего, заставив Спарту рабствовать, Афины – молчать? Кто, не довольствуясь поражением многих государств, либо побежденных, либо купленных Филиппом, стал опрокидывать другие в других местах, неся оружие по всему свету? Чья жестокость нигде не остановилась, уставши, – наподобие диких зверей, загрызающих больше добычи, чем требует голод? Уже множество царств он слил в одно; уже греки и персы боятся одного и того же; уже носят ярмо племена, свободные даже от власти Дария, а он идет дальше океана, дальше солнца, негодует, что нельзя нести победу по следам Геракла и Диониса еще дальше, он готов творить насилие над самой природой. Он не то что хочет идти, но не может стоять, как брошенные в пропасть тяжести, которые не могут остановиться в своем падении, пока не упадут на самое дно».
В определенном смысле психологический портрет Александра Македонского не выглядит большой загадкой. Аристократическое самосознание, построенное на памяти о дальнем родстве с богами и героями, нацеливало личность на стяжение славы. Вдруг оказавшись на троне мировой державы, он так и не сумел расстаться с кругозором и замашками мелкого греческого царька, до смерти измученного чувством собственной малости. Желание встать вровень с богами и героями – как нормальная этическая позиция знатного грека, не равняющего себя ни с кем еще, – было наследием греческой старины и знаком архаического вкуса. Посреди своего времени Александр, должно быть, действительно походил на пришельца из легендарных времен Троянской войны. Между тем греческий мир не мыслил себя в качестве подмостков для славы своих героев. Греки любили предания о Персее и Геракле. Но совсем не желали того, что кто-то перенесет их в такую сказку. Политическая разрозненность понималась многими как нормальное, правильное основание общественной жизни, суть их свободы. Так что в глазах огромной части греков царь Александр оставался самовластным тираном. Его заслуги оспаривали. Его презирали, боялись и не любили.
Игорь Дубровский
Юбилей: Вечное лето Москвы
Апрель 45-го. И горечь, и усталость, и предощущение радости витают в волнующем воздухе ранней весны. Еще немного, и вся страна вздохнет, поднимется и заживет по-новому. Москвичи смоют с оконных стекол следы от бумажных крестов, и будет много света, и будет много цветов. На окраине города, в Останкинском лесопарке, просыпается вековая дубрава. Пушистые «барашки» облепили упругие ветви старых ив. На широкие поляны горсточками высыпались лазоревые пролески. Теперь – думать о будущем. В мирной жизни здесь будет сад, какого еще не было ни в столице, ни во всей советской стране.
Программа создания в Москве Ботанического сада существовала еще в довоенные времена, в рамках общего Градостроительного плана развития города. Правительство вернулось к этому вопросу в самом начале 45-го – закладка Сада в столице в преддверии окончания войны приобретала еще и идеологическую значимость. Постановление о создании Главного ботанического сада Совнарком утвердил 21 января 1945 года, а 27 марта вынес еще одно постановление, в котором говорилось о необходимости возобновления научных учреждений, разрушенных немецкими оккупантами, и о строительстве в ближайшие два-три года новых сооружений Академии наук СССР. Среди особо важных строек – Пулковская обсерватория в Ленинграде и Ботанический сад в Москве. В тот год отмечалось 220-летие Академии наук, и основание Сада приурочили к этой дате. Директором назначили академика Николая Васильевича Цицина, крупного ученого-ботаника, генетика, селекционера, который останется на этой должности следующие 35 лет. Четырнадцать лет шла работа по обустройству территории, созданию экспозиций и коллекций, и в 1959 году Сад принял первых посетителей. С тех пор нет такого сезона, когда бы его ворота были закрыты. И каждый год в начале апреля под колоннами лабораторного корпуса из пропитанной талыми водами черной земли проклевываются яркие крепышикрокусы – белые, желтые, фиолетовые…
