Вокруг Света 2004 № 04 (2763) - [56]

Визит дятла не прошел бесследно для матери-соловьихи. Она неестественно много времени проводила около гнезда. Отлучалась же она крайне неохотно и почти сразу же возвращалась, часто даже безо всякого корма. Лишь к середине дня волнение соловьихи улеглось, и ее поведение стало нормальным.

Дни шли за днями. Соловьята росли быстро. На десятый день они были густо покрыты перьями. На двенадцатый день соловьята покинули гнездо. Но этому событию предшествовала солидная подготовка. Еще с девятидневного возраста они все чаще принимались чистить оперение, вытягивать крылышки. То один, то другой птенец, поерзав в гнезде, высоко приподнимался на некрепких еще ножках и одновременно «до отказа» вытягивал оба крыла. Такие упражнения необходимы малышам для укрепления мышц ног и крыльев. И вот наступил долгожданный день. Самый отважный из соловьят, издавая особые, характерные только для слетков, громкие и отрывистые цыкающие и щелкающие звуки, привстал на ножках и взобрался на край гнезда. Затем соскочил с него и, помогая себе крылышками, стал пробираться среди зарослей крапивы и затаился под подходящим листиком в метре от гнезда. Его примеру последовали один за другим и остальные братишки да сестренки…

Это означало для малышей начало новой жизни. Подкармливая слетков, родители неустанно следили за обстановкой вокруг. Лишь только показывался враг, тотчас раздавался тревожный соловьиный свист, предупреждающий об опасности. Мало-помалу молодые соловьи научились сами находить добычу. Если рядом появлялись отец или мать, дети устремлялись к ним. Однако с каждым дальнейшим днем такое желание у обеих сторон слабеет, а когда молодым исполняется 29—30 дней, кормить их перестают вовсе. Отныне соловьята становятся самостоятельными. Шло время. Июнь подходил к концу. Молодые соловьи окрепли, научились неплохо летать, хватать и съедать ползущих насекомых, полюбили купание в лужах. Но еще больше им нравилось принимать «солнечные ванны». Во время этого непередаваемо приятного времяпрепровождения одни соловьята чистили оперение и занимались «физзарядкой», другие предпочитали «загорать», лежа на земле и блаженно распушив хвостики и крылья, а третьи…тихо-тихо, очень долго и самозабвенно бормотали что-то, раздувая горлышко.

Эти звуки пока даже отдаленно не были похожи на знаменитые трели их отцов и дедов. Но все же это были их первые пробы…

Известному фотоанималисту и орнитологу Михаилу Владимировичу Штейнбаху в этом году должно было исполниться 50. До своего юбилея он не дожил совсем немного. Но, как истинно талантливый художник, он навсегда остался в своих произведениях. Михаил Владимирович любил фотографировать птиц в естественных условиях. Особенно известны его гнездовые съемки, когда он, порой по три недели оставаясь у гнезда, ловил редчайшие моменты удачи. Присущий Михаилу Штейнбаху дар называют магнетическим: он просто притягивал к себе живую природу, как его фотографии — зрителей. Они узнаваемы, полны жизни и почти человеческих эмоций. Говорят, что человек — это лучшее творение Природы. Для Штейнбаха же венцом творения, видимо, были птицы.

Михаил Штейнбах | Фото автора

Избранное: Месье Рене. Питер Устинов

Питер Устинов — явление в мировой культуре универсальное. Всемирно известный актер театра и кино, драматург, режиссер, «один из лучших рассказчиков мира», автор множества литературных произведений. Фабула представляемого в нашей литературной рубрике романа «Месье Рене» (в качестве начальной главы), подготовленного к выходу в издательстве «Вагриус», проста и сложна одновременно. Его герой, всю жизнь занимавшийся гостиничным бизнесом, дожив до преклонного возраста и недавно овдовев, решает, пересмотрев свои прежние моральные принципы, объявить своеобразную, но вполне справедливую, по его мнению, войну сильным мира сего…

Месье Рене нетерпеливо барабанил пальцами по отполированной столешнице. Это была выработанная годами привычка. Позади него в рассветных лучах прекрасного летнего утра сверкали его трофеи, они казались живыми, мягко отражая блики на поверхности Женевского озера.

В гостиную влетела оса и, проведя скоростную инвентаризацию обстановки, снова вылетела в окно, оставив после себя тишину. Месье Рене едва ли заметил осу, поскольку раздумывал над более серьезными вещами. Его гости опаздывали, что на них не было похоже. Он быстро осмотрел ровный строй бутылок в баре. Все было на месте, и неудивительно, поскольку он не прикасался к ним неделю, разве только стирал пыль. У него не было тяги к спиртному и вообще ни к чему, что затуманивает зрение или мешает железному контролю, который каждый человек должен осуществлять над своими умственными и физическими способностями. Особенно на восьмом десятке, когда сохранять непогрешимую логику и кристальную ясность мысли труднее.

Месье Рене был вдовцом и воспринимал свое одиночество как само собой разумеющееся. Ничего другого он никогда и не ожидал. Для человека, проведшего все зрелые годы и часть молодости в отелях и вокруг них, смерть жены, кроме прочего, означала еще одну освободившуюся комнату. Его брак едва ли мог быть удостоен названия брака по расчету, скорее, это было умелое управление делами и частично поделенная ответственность. Они познакомились, когда она, урожденная Элфи Шлюттер, была старшей экономкой в отеле «Альпетта Палас» в Сент-Морице, а он, Рене, работал главным консьержем. Они никогда не чувствовали себя полностью свободно, кроме как в форменной одежде, и, как следствие, у них никогда не было семьи. Даже домашних животных. Впрочем, иногда летом он надевал спортивную рубашку с короткими рукавами, она — платье в цветочек, но только что-бы подчеркнуть, что они не на службе.