Вокруг Света 2003 № 06 (2753) - [4]

Обвязанные настоящей веревкой, мы шли по прозрачному льду, держа в руках настоящие альпенштоки. Красота была невероятная – ледник светится изнутри голубым светом («Это из-за давления, снег прессуется и становится голубого цвета», – объяснил гид). Все это великолепие спускалось к фьорду, исчезавшему в загадочной дымке («У меня из-за твоей дымки камера накрылась», – сказал фотограф и судорожно сжал альпеншток, я испуганно сжал свой и поправил каску).

Одна из «ледниковых» забав – это спуск в расщелину голубого льда с последующим подъемом из нее с помощью альпенштока и втыкаемых в лед зубчатых металлических кошек. «Это просто», – коварно улыбнулся наш гид, забыв добавить: «после 3 лет практики». Увидев меня после того, как я каким-то чудом вылез из расщелины, фотограф ободряюще сказал: «Ну, может, камеру еще удастся починить…», дав мне таким образом в жизни некоторый шанс…

Остается сказать, что Фолгефонн, на котором мы совершали свои подвиги, третий по величине в Норвегии. Эта страна удивительна даже в том, что в то время, когда во всем мире ледники тают, здесь они растут.

«Всегда ваш, Оскар…»

А напоследок мы расскажем одну очень норвежскую историю, почти сказку. Со сказкой ее роднит счастливый финал, а отличается она от сказки тем, что совершенно правдива. Итак:

В далекой Норвегии, на самом краю земли, в городе Будё (для некоторых, правда, земля там только начинается), жил мальчик, которого звали Оскар. Жил он небогато, но вполне счастливо. Он был очень любознателен, и его особенно привлекали «живые» вещи, которые хранили тепло рук их создателей. И он стал их собирать. Все подряд: старые швейные машинки, рубанки, детские игрушки и прочая, и прочая.

Потом пришла война. Будё оккупировали немцы. В ста метрах от дома, где жил Оскар, немцы устроили концентрационный лагерь для русских военнопленных, которые вечерами пели. Через месяц петь русским запретили, а всех норвежцев, живших рядом с лагерем, переселили. Но Оскар навсегда запомнил эти песни. Всю жизнь после этого он собирал иконы. Не какие-то специальные – определенного периода или канона, а просто – все подряд. «Они тоже поют, – говорил нам Оскар. – Вы слышите7»

В лагере русские тайно делали рисунки и пытались менять их на еду. «Но подходить к лагерю сначала было очень трудно, а потом и вовсе невозможно», – вспоминал Оскар. И все же несколько таких картин осталось в его коллекции.

…Оскар стал художником. Учился в Тронхейме, в Академиях искусств городов Осло и Копенгагена. Потом вернулся в Буде. Его сын Харальд – скульптор, дочь Ингрид – художник по ткани. В 1985 году они все вместе начали строить дом, а в 1988 году открыли художественную галерею, которая теперь называется «Ателье 88».

Как войдешь – слева стена, завешанная русскими иконами, на других – рисунки местных художников (всего в окрестностях Будё их 120) и скульптуры Харальда. А внизу, в подвале, – музей. Музей живых вещей. Харальд рассказал, что мысль о его создании пришла к ним после посещения Санкт-Петербурга, где их поразил музей этнографии. Но этот музей в Будё – особенный. Его можно было сделать, если ничего никогда не выбрасывать, а потом назвать это причудливое собрание музеем.

Там есть старые лыжи, десятки старых лыж. «На этих я катался, когда был маленьким», – сказал Харальд. Есть там также рубанки, топоры и даже гроб. «Он пустой7» – испуганно спросил я. «По-моему, да, – ответил Харальд и засмеялся. – Раньше, когда человек умирал зимой, его засыпали солью, а хоронили только по весне. Так что нам видеть гроб – не страшно». Есть в их музее и старые газовые плиты, и недавно сломавшийся видеомагнитофон, и рыболовные лодки прошлого века. Почему это производит такое сильное впечатление? Видимо, потому, что все эти вещи – живые. Рубанки хранят тепло рук плотников, сети служили рыбакам много лет, а отслужив, оказались не на свалке, а в музее, на почетном месте. Во всем этом чувствуется какое-то удивительное уважение к вещам – они состарились, отработав свое, но выбросить их – невозможно, как невозможно выбросить старого друга. И вот стоят шеренгами утюги всех времен, пустые бутылки разных стран – стоят и ждут посетителей, друзей.

На столе лежит альбом с открытками, также пришедшими со всех концов света. Отец Оскара, тоже Оскар, был капитаном (тогда текст писали прямо на картинке, а не на обратной стороне открытки, как сейчас). На одной из них изображена роскошная томная дама. Мы хотели узнать – о чем письмо? Да вот незадача – фон у открытки был слишком темным, и единственное светлое место – это руки томной дамы, которые и были испещрены маленькими буковками, которые ни Оскар, ни Харальд разобрать так и не смогли.

«А что писал ваш отец? – участливо спросил я. – Ну вот хотя бы в этом письме…» Начертано оно было на затертой открытке с кораблем (по-моему, так выглядело большинство открыток в его коллекции).

– Здесь написано: «Спасибо за письмо. Всегда ваш, Оскар».

– И все?

– А разве этого мало?

И тут нам показалось, что эта открытка – и есть самое главное в Норвегии….

«Заходите в любое время – мы открыты 24 часа, – сказал нам на прощание Харальд, – только не забудьте перед этим позвонить». •