Вокруг Света 1998 № 08 (2695) - [13]
По представлениям индейцев, населявших нынешний Северо-Запад США, лосось был вовсе и не рыбой. а воплощающимся в рыбу людским племенем, живущим в потаенных подводных деревнях и выходящим к людям в облике рыб, чтобы накормить иные сухопутные племена. Каждый раз, когда индейцы съедали лосося, он вновь воплощался в человека в своей подводной жизни. Этому могли помешать лишь людское неуважение, осквернение рыбы кем-либо непосвященным в таинство лова, приготовления и трапезы, а также — брошенные по недосмотру кости рыб. Все они должны были вновь вернуться в реку — после еды сердце лосося сжигали на костре, а все кости тщательно собирали и с церемониями опускали в воду обязательно до захода солнца.
Потеря одной косточки могла означать потерю пальца, а то и руки у вновь возрождающегося человека подводного лососиного племени.
Взаимоотношения человека и лосося определялись вождем рыбьего племени, приходящим, по легенде, к людям в облике индейского юноши: он подсказывал индейцам, когда и как надо осуществлять лов. В результате каждое индейское племя, владея той или иной территорией, следовало на ней строгим законам, регламентирующим промысел, и использовало особое орудие лова на каждой конкретной реке в зависимости от ее глубины, течения и прозрачности. Разделка рыбы — это был уже особый ритуал и мог выполняться лишь строго определенным образом и только специальными ритуальными ножами, сделанными из камня или раковин. Копчение разделанного лосося тоже было самостоятельным, со множеством секретов, ритуальным искусством, которым владели далеко не все и которое позволяло впоследствии хранить заготовленную рыбу без потерь до следующего нерестового хода.
Лосось у многих народов был основной пищей, как, например, хлеб у белого человека. Он ценился выше любого богатства. У индейцев не было слова «рыба», у них это понятие определялось словом «лосось», олицетворявшим абсолютную ценность и совершенство. Легенды, искусство, вся жизнь и творчество многих индейских народов были связаны с лососем. Как и у исконных народностей нашего Дальнего Востока.
Промысел лосося являлся у индейцев одним из стержней, поддерживающих самобытность племенной культуры и всего уклада жизни в целом и не ставил под угрозу существование этой рыбы.
Но вот началось освоение Северо-Запада белыми переселенцами с Востока. Темпы развития региона, ускорявшиеся в геометрической прогрессии, неизбежно требовали все больше и больше энергии, основным источником которой в этой части страны стали восемь гидроэлектростанций на. реках Колумбия (второй по полноводности после Миссисипи реки США) и Снэйк. Чем со временем обернулось для природы их строительство, я расскажу дальше. Однако даже сегодня, в условиях развитой промышленной инфраструктуры современной Америки и катастрофического снижения численности самого лосося, его промышленный лов дает работу в этом регионе шестидесяти тысячам человек и приносит доход более миллиарда долларов в год.
Особая роль, которую лосось играл, да и продолжает играть в жизни индейцев, определяет тот факт, что в программе фестиваля индейское искусство всегда представлено очень широко. Это не только поделки и сувениры из окрестных резерваций, но также танцы, песни, баллады и совершенно особая индейская музыка. В этом году выступает ансамбль, состоящий в основном из пожилых людей и детей. Я, как всегда, наблюдаю индейцев особым вниманием, и эти наблюдения неизбежно рождают целый спектр противоречивых мыслей.
С одной стороны, понятно, что люди эти выступают сегодня не от хорошей жизни: такой концерт — это возможность поддержать, как 'правило, скудный бюджет. С другой стороны, то, что мы видим на сцене, — это частицы настоящего наследия, пока еще, по крайней мере в некоторых местах, передаваемою стариками детям. Экзотические костюмы также включают как подлинные элементы (это видно при внимательном рассмотрении — старые украшения, ремешки, завязываемые уже не одним поколением рук), так и новые детали, выполненные с разной степенью тщательности. Но вот что не укладывается в рациональный анализ стороннего наблюдателя, так это лица индейцев-стариков. О детях речь не идет, дети — они везде дети, их обаяние вне суждений, и индейские дети в этом не исключение. Но вот старики — это особый разговор; и особенно — лица пожилых женщин.
Пожилая индеанка монотонно-завораживающим голосом (и одновременно так музыкально!) поет под бубен балладу об индейском мальчике, счастливо живущем среди родных лесов, гор и рек. В выражении ее морщинистого лица я отчетливо угадываю достоинство, всепрощение и ненавязчивую готовность приютить любого неприкаянного, вне зависимости от его возраста, языка или веры. Не могу передать это на фотографии — не было возможности достаточно наснимать, да и под силу такое лишь талантливому фотографу, но в жизни это улавливается безошибочно...
От одного из стендов мне кто-то машет рукой — я узнаю сухощавую элегантную фигуру Джеймса. Сегодня он здесь как активист общественного совета по охране соседней реки — Клакамаса, а вообще-то он — отставной военный юрист, специализировавшийся на экологическом праве и ушедший в отставку адмиралом морской пехоты. И еще он — мой ближайший коллега, у нас соседние кабинеты. Университет Конкордия, объявивший четыре года назад новую экологическую программу, пригласил его (проработавшего всю жизнь в Пентагоне) курировать административную часть этой работы, а меня (бывшего коммуниста из Москвы) — разрабатывать в этой программе международные проекты. Кто мог представить себе такое десять лет назад? Мир меняется. И отчасти — благодаря остроте и неотложности наших общих экологических проблем.
