Вокруг Света 1996 № 05 (2668) - [36]

Рамон разводил кур, которые днем шныряли по колючему душному кустарнику, оставляя где попало яйца. На ночь рассаживались на дереве, растущем около дома. Под деревом, привязанные ремешками за ноги, валялись жирные свиньи. Стадо черных, полуодичавших поросят кормилось в долине дикими плодами и кореньями, извлекая червей и личинок из-под камней и больших слизняков из-под листьев.

Единственное, что выращивал Рамон, — это бананы. Они окружали дом плотной стеной и круглый год поставляли плоды. Одни бананы были длинные, желтеющие по мере созревания, пригодные для еды в сыром виде, другие — кургузые, зеленые, которые Рамон жарил либо варил. Выше лопатообразных банановых листьев поднимались стволы нескольких кокосовых пальм, увенчанные растрепанными шевелюрами.

В сторонке от дома разваливался табачный сарай, некогда служивший для сушки собранных с поля листьев. Рядом валялись заброшенные деревянные соха и борона. Где-то на колышке еще висело ярмо, память о паре волов, на которых шесть лет назад Рамон последний раз пахал табачное поле. С тех пор он не прикасался к сельскому инвентарю, занявшись разведением боевых петухов.

Вокруг дома, на значительном расстоянии, в зарослях, переплетенных плющом и вьюном, усыпанных колючками, он вырубил мачете небольшие полянки. На каждой поставил камышовую клетку с запертым в ней петухом. Он держал там птиц круглые сутки в полном одиночестве. По нескольку раз в день обходил полянки, подсыпая петухам зерен и подливая воды. Спустя несколько недель отшельники становились такими дикими, словно испокон веков вели свободную жизнь в глубине дремучего леса. Вид другого петуха становился для них сигналом к незамедлительной драке. Слегка растопорщив крылья, они распушали брыжи перьев вокруг шеи и набрасывались друг на друга, стараясь достать противника снизу.

По субботам и воскресеньям жители окрестных деревень хватали под мышки своих петухов, и, обмотав им головы тряпками, отправлялись в ближайший городок. Там стояло сколоченное из досок круглое строение, в котором вокруг небольшой арены амфитеатром располагались лавки. Петушиные бои длились по нескольку часов. Люди хрипли от непрекращающегося рева, а все разговоры в городке вертелись только вокруг петухов. Со временем любители убедились, что у петухов из питомника Рамона Эредиа нет равных во всей провинции Пинар-дель-Рио, и на них заключались пари с неимоверными ставками.

В сумерки, когда на арене под пальмовой крышей становилось темно и петухов охватывала сонливость, бои оканчивались. Хозяева птиц и зрители отправлялись в бары. Там, в разговорах, они еще раз испытывали пережитые волнения, потягивая банановое вино, баночное пиво, кока-колу либо апельсиновый сок со льда.

В один из таких вечеров, после заполненного боями дня, Рамон Эредиа встретил Хесуса Монтесино. Рамон стоял в баре «Пинаренья», опершись локтями о стойку и держа банку пива в руке, и слушал разговоры о петухах, когда на улицу вкатил автобус. Он пробежал фарами по тротуару и остановился перед входом в бар. Это был большой, старый междугородний автобус.

— Стоянка пять минут! — возвестил водитель и первым вошел в бар, сразу оказавшись лицом к лицу с Эредиа.

— Рамон! — раскрыл он объятия.

— Хесус! — ответил Рамон, снова принимаясь за пиво.

— Петухи обленились?

— Чего ради! — возмутился Рамон. — Дерутся как звери. Но аньон...

Водитель странно глянул на Рамона. Потом вежливо спросил, потянувшись к бутылке с лимонадом. — Аньон?

— Именно. У меня около дома растет аньон, старое дерево. Не успели плоды созреть, как ночью кто-то подкрался и сожрал половину.

— Соседи?

— Нет, птицы! Я подглядел прошлой ночью, когда они доедали оставшиеся...

— Слушай, старина, — мягко сказал Хесус, — а тебе это не приснилось?

— Может, и приснилось, — обиженно ответил Эредиа. — Только вот плодов нет как нет. Одни огрызки в траве.

— Но почем ты знаешь, что это птицы?

— Уверен. Хлопали крыльями среди листьев, а когда я стал кричать и кидать в них палки, сорвались всей стаей и улетели в лес.

— Не слышал я о таких птицах, — засомневался Хесус. — А как выглядят?

— Не знаю, — ответил Эредиа. — Ночи теперь темные, безлунные.

— Ну, коли уж случилось... — попытался утешать его Хесус, — чего уж теперь горевать.

— Ха! — возмутился Рамон. — Не горевать! У меня как раз дозревает нисперо...

— Простите, — вмешался кто-то из пассажиров автобуса.

— Пять минут прошло.

— Хорошо, хорошо, — бросил через плечо Хесус. — Успеем. — Он допил лимонад и положил на стойку два сентаво. — Ну, привет, старик, — попрощался он с Эредиа. — Недавай им себя сожрать.

Автобус с грохотом и лязгом отъехал, позвякивая стеклами и оставляя густой шлейф выхлопных газов. Через два часа, поздней ночью, он уже приближался к Пинару, столице провинции Пинар-дель-Рио. Хесус Монтесино, чтобы не уснуть за баранкой, забавлял беседой сидящего рядом пассажира.

— Знакомый из Пика-Пика говорит: там появились птицы, которые поедают фрукты.

— Надо же, — ответил пассажир, не видя в этом ничего особенного.

— Верно, верно, — продолжал Хесус, не отрывая глаз от шоссе, — но они делают это ночью.