Вокруг Света 1996 № 04 (2667) - [43]

«Интересовались им и американцы... Несколько раз из СССР к нам подсылали моряков, якобы друзей, которые слишком въедливо расспрашивали о работе отца. А подселившийся к нам на квартиру некто Лев Семенович Багров вел себя настолько подозрительно, что мы не без оснований считали его агентом НКВД. При всем при том, Багров числился в Союзе моряков, возглавляемом отцом. Следы этого человека таинственно исчезли в Швеции. o:p/

И все же Союз русских моряков в Берлине действовал успешно, оказывая бывшим русским морякам офицерам посильную помощь. Бывало, что из Франции, которая не очень хорошо обращалась с эмигрантами, высылались бывшие русские моряки. Так, у нас очень часто появлялся Буткевич (бывший капитан 2 ранга Виктор Николаевич Буткевич — Н. Ч.). o:p/

Ходатайства папы большей частью были успешны. Только в одном, трагическом, случае ему ничего не удалось. o:p/

Арвид Манфредович фон Буш, бывший лейтенант Российского флота (выпуска 1915 года), был арестован по доносу, обвинявшему его в крепких высказываниях по адресу Гитлера. Папе написал священник, который навещал Арвида Манфредовича в тюрьме, с просьбой помочь. Но до расстрела оставалось 10 дней, и папа ничем не смог помочь... o:p/

Папа не принимал германского подданства и каждый год продлевал свой нансеновский эмигрантский паспорт. Он верил, что рано или поздно вернется в Россию... o:p/

И он действительно, вернулся на Родину, но, увы, вовсе не как ее гражданин. o:p/

В мае 45-го мы жили в маленьком тюрингском городке Ринглебене. Городок находился в американской зоне оккупации. Но в один день все резко изменилось — американцы, по договоренности со Сталиным, ушли за Эльбу, и буквально на следующий день к нам нагрянул НКВД. Обыск длился с утра и до вечера. Говорить друг с другом родителям не позволяли. Отец, по словам мамы, держался спокойно, только однажды побелел (у него была грудная жаба). Отобрали письма, золотые вещицы, документы, фотографии. Но иконы и кресты не взяли. Осталась и серебряная ладанка, с которой отец ходил в ледовые походы на Севере. Ею благословила отца его бабушка, которая любила его больше остальных внуков. Папа всегда носил ее под шинелью. Он был глубоко верующим человеком и в Берлине даже состоял старостой в нашем храме, что стоит на русском кладбище в Гегеле. o:p/

Вот эту серебряную иконку Спасителя я храню теперь в своем канадском доме. o:p/

Папу отправили в Заксенхаузен, ставший к тому времени советским лагерем для немцев. Правда, сначала его держали в тюремной камере с одним молодым немцем. Парня потом выпустили, и он рассказывал нам, что не потерял бодрости духа благодаря отцу, который каждое утро истово молился и исправно делал зарядку. Его сокамерник вольно или невольно последовал его примеру. o:p/

За все эти долгие годы я получила от папы только одно письмо, которое пришло во Францию, где я жила. Он просил прислать папиросы и наши фото. o:p/

Мы все, и он тоже, надеялись, что его отпустят. Ведь отпустили же его сослуживца по Балтийскому флоту барона Рудольфа фон Мирбаха (командира посыльного судна «Кречет» при Непенине — Н.Ч.). Кстати, с одним из его сыновей я состою в переписке... Однако в один печальный день отца вместе с другими «репатриантами» загнали в вагоны — ни сесть, ни лечь — и поезд двинулся на восток. Отец приехал в Оршу в бреду и горячке. Потом от одного его попутчика, товарища по несчастью, я узнала, что папа несколько дней провалялся в лазарете пересылочного пункта. В беспамятстве он выкрикивал корабельные команды и наши с сестрой имена. По сведениям этого же человека, его похоронили в Орше в общей яме. o:p/

Лишь одно заветное желание отца было исполнено: он погребен не на чужбине. В его бумажнике я нашла крохотный конвертик с русской землей. Я положила его маме в гроб (она умерла в Берлине 10 сентября 1970 года) вместе с самодельной иконкой и статьей моего мужа о папе, которая была опубликована во французском географическом журнале. o:p/

Но где могила отца? Я всегда мечтала, что ему будет воздано должное и имя его на карте Арктики будет восстановлено. Ведь даже сам Вилькицкий писал маме, что считает величайшей несправедливостью факт назначения начальником экспедиции его, а не Новопашенного, офицера, старшего и годами, и опытом. Недаром и Государь принял с докладом об итогах экспедиции именно папу, а не своего флигель-адъютанта. Я счастлива, что отца помянули на Родине добрым словом! Спасибо вам всем!» o:p/

Кентшин. Апрель 1995 года o:p/

Этой весной колесная судьба занесла меня в польский городок Кентшин, бывший восточнопрусский Растенбург, где в двенадцати километрах на юго-восток располагалась полевая ставка Гитлера «Вольфшанце». Мой польский коллега историк-журналист Ежи Шинский водил меня по лесным тропам от бункера к бункеру, поясняя кто в нем укрывался или что в нем находилось:

— Бункер Геббельса, бункер Гиммлера, бункер Геринга, бункер Гитлера, представительство штаба сухопутных войск, бункер кригсмарине... А здесь работали шифровальщики. o:p/

И тут меня кольнуло. Здесь работал и мой герой! Все три года, пока Гитлер управлял отсюда своими фронтами, здесь, под глыбой бетонного перекрытия, бывший моряк русского флота Петр Новопашенный дешифровывал радиоперехваты сталинских депеш. o:p/