Вокруг Света 1996 № 01 (2664) - [31]

— Старик, — говорит, — я у тебя девочку забираю, буду ее воспитывать, а как подрастет, возьму в жены.

— Хорош, — говорю, — отец нашелся, нет такого закона, чтобы отбирать десятилетнего ребенка.

— А не хочешь — пулю, и вся недолга.

Как вышла девочка во двор, он схватил мою Зинку и уволок ее к себе в кибитку. Мы с женой вышли, увидели и заплакали. Подходит к нам татарин и зовет к начальнику, он, мол, ему все переведет и расскажет. Пришли к начальнику, оба с женой ревем, татарин ему все объяснил, а тот как соскочит с места да закричит, ну, думаю, сейчас расстреляет. Поднялся шум и крик. Привели к нему русского аскера.

— Где русская девочка? — спрашивает. — Отдай сейчас же!

Тот привел Зинку, отдал нам. Ну, думаем, ладно, пронесло, а оно не тут-то было. Прошло каких-нибудь две-три недели, и этот самый же начальник уже сам к нам требование предъявляет отдать ему Зинку, а он, мол, нам за это земли даст. Ответили ему, что надо подумать, а сами в ту же ночь отсюда ушли.

Шли дней шесть, голодные, холодные, добрались до индийской заставы. Здесь приняли нас совсем хорошо и по телефону сказали, чтобы пропускали дальше. На другой день покормили и сказали идти в Ханжут. Добрались и до Ханжута, а тут нас вызывает сам хан, такой уж добрый и хороший человек, выслушал нас, выдал всем нам по две рупии и бязи метра четыре на одежду, а девочке платок красный и говорит:

— Я вас направлю в Гильгит и дам проводников, которые вас кормить и поить будут.

Все так, как он сказал, и было. Проводники кормили нас и довели сначала до Гильгита, а оттуда в Сернагар. Здесь уж и вовсе отдохнули. Каждому выдавалось по две рупии в день, а на ребенка рупию. Живем, отдыхаем, денег хватает, даже остается. Пожили несколько месяцев, а как стали англичане отправлять нас дальше, выдали каждому по 200 рупий. Приехали мы с женой и девочкой в Бомбей и сразу поступили на работу, я плотничал, жена стирала, девочку отдали в английскую школу на полный пансион. Так прошло семь месяцев, я себе весь плотничий инструмент справил, граммофон купил и фотографический аппарат и снимать учился, по рупии за урок платил, а потом пришло предложение отправиться в Бразилию на землю. Говорят, каждому будет земля и полное хозяйство. Ну, наше дело крестьянское, конечно, это было принято охотно, хотя и не знаем, где эта самая Бразилия находится и кому принадлежит. Собрались, договоры подписали и в путь.

Вот и едем пятидесятый день по морям да океанам. А что дальше будет, Бог один знает.

Самые мрачные предчувствия относительно участи моих несчастных спутников по «Флориде», (пароходу, идущему в Бразилию, где автор и встретился с Банниковым, — ред.) русских крестьян-беженцев из России, к несчастью, оправдались. Если сторонники переселения земледельцев в южноамериканские страны утверждают, что для правильной постановки дела нужны «селекция и организация», то в данном случае все это было налицо: в бразильские леса направлялись подлинные землеробы с семьями, привычные к тяжелому земледельческому труду, испившие горькую чашу преследований на родине и проделавшие исключительно тяжкий, совершенно рекордный переход через Памир. Была и организация в лице мощной английской компании, занимающейся колонизацией Северной Параны в Бразилии, и, наконец, содействие Нансеновского офиса, кредитовавшего крестьян на переезд из Индии в Бразилию и заключившего за них соответствующее соглашение с компанией.

Оказалось, что в бразильских условиях не помогли ни селекция, ни организация. Последняя даже оказалась особо опасной, ибо паспорта крестьян хранятся в дирекции английской компании, которая и отказывает в выдаче их тем, кто, ознакомившись с условиями, пожелал бросить землю и наняться на какую-либо работу в Сан-Пауло.

— Впрочем, — пишет мне из Бразилии один из крестьян, — мы люди опытные, из Советов ушли без паспортов, через реки и горы. Удеру из бразильского леса — пусть ловят!.. А обрекать своих детей на жизнь в глухом лесу, без школы, без книжки, как каких-то лесных зверьков, я не стану. Не для того их на своей спине через Памир перетаскивал!..

Их письма пришли через несколько месяцев после моей поездки. Крестьяне просили присылать им старые газеты и учебники для детей, жаловались, что условия договора компанией не выполнены. Гораздо больше всякого пересказа их жалоб говорит само полученное мною для передачи Нансеновскому офису прошение, подписанное всеми мужиками, кроме уже сбежавших.

«Глубокоуважаемые, — пишут крестьяне опекавшему их учреждению, — мы, русские эмигранты, переброшенные вами из Индии в Бразилию на землю, обращаемся к вам с нашим покорным ходатайством. Да, все мы землеробы, и очень рады были, когда нам предложили переселение на землю, но, к сожалению, никто не сказал нам об условиях обработки земли, и когда завезли нас в непроходимый лес, и мы узнали, что земля обрабатывается только ручным способом, то все пали духом. Но, собравшись, обсудили дело и решили: раз приехали, должны работать. И взялись все за дело. Но оказалось, что условия, обещанные нам в договорах, не соблюдены. По договору, мы ехали на готовое поместье, с домом, половиной акра засеянной земли, 20 курами, парой свиней и козой, а получилось совсем не так. Прибыли мы 9 июля, и нас поместили в отель. Ничего не зная, мы думали: на один, два дня, но оказалось, что для нас нет ничего готового, ни домов, ни земли. Предложили нам работу на наших же участках: корчевать лес, проводить дорогу, строить дома. Нужно было семь акров очистить от леса, построить 13 домов. Два месяца мы работали, а наши семьи жили в отеле. И что же получилось при расчете? Оказалось, что мы зарабатывали в сутки по 8 мильрейсов (7 фр. 20 сант.), а в отеле надо платить от 4 до 8 мильрейсов за одного человека. К примеру, возьмем Польского. Он работал один и зарабатывал 8 мильрейсов, а в отель ему надо платить за всю семью в шесть человек 42 мильрейса в сутки.