Вокруг Света 1995 № 12 (2663) - [9]

Из-за вечных холода и сырости морским кочевникам нужно было неустанно поддерживать огонь. Каждое утро, разбирая свои жалкие заслоны от ветра, они переносили в лодку тлеющие угли в плетенке и скупо кормили огонь мхом и ветками, пока не высаживались вечером на берег.

Гусинде побывал во всех трех племенах. Он жил с ними на стойбищах, участвовал в их свадьбах и похоронах, учился у знахаря и даже выдержал обряд инициации. Предчувствуя, что становится последним очевидцем гибнущих традиций, Гусинде, как одержимый, записывал все подробности виденного им.

Прежде всего надо было преодолеть страх индейцев перед фотокамерой. Он знал, что туземцы называют его «ловцом теней», и потому снимал очень осторожно. Среди сделанных им кадров — редки снятые скрытой камерой. В большинстве случаев фотографируемые индейцы специально готовились к съемкам, так что получились фотопортреты. Тщательно выбрав украшения, приняв подобающую позу, с глубокой серьезностью островитяне всматривались в объектив, которому предстояло сохранить последнюю память о них.

...Из всех путешествий Гусинде самым трудным оказалось четвертое, длившееся более года. Четыре месяца из них он прожил среди она. Он спал на хворосте, ел полусырое мясо гуанако, умывался снегом и полностью завшивел. Затем два месяца этнограф провел в лабиринте островков у западного побережья Огненной Земли, пытаясь отыскать оставшихся индейцев алакалуфов. К тому времени их насчитывалось 250 человек. Все это время, не переставая, шел дождь, лишь изредка проглядывало солнце.

По его наблюдениям, у всех трех племен семья образовывала самостоятельную кочевую единицу с жестким разделением обязанностей между мужчиной и женщиной. Жизнь протекала в постоянных поисках пропитания. Они прерывались лишь праздниками, посвященными рождению и инициации, свадьбами и похоронами. Будни разнообразились еще ритуальными обрядами, когда люди обращались к духам природы.

Особое значение индейцы придавали воспитанию детей. Гусинде обнаружил, что матери из племени ямана в течение четырех лет хранили высушенную пуповину своих детей. Затем они ловили маленькую птичку — крапивника и приносили ребенку его пуповину и пойманную птицу; ребенок обвязывал пуповиной шею крапивника и отпускал его на волю. Поразительно, что, несмотря на все трудности кочевой жизни, индейцам удавалось четыре года хранить эти ломкие ленточки. Не говорит ли это о заботе, с которой матери относились к своим отпрыскам?

Самые глубокие представления о мировоззрении индейцев Гусинде получил во время инициации. Он был первым европейцем, которому ямана позволили участвовать в этом ритуале, знаменовавшем переход от детства к взрослой жизни. В течение нескольких месяцев испытуемым рассказывали заветы предков, этические принципы и посвящали в практические навыки своего племени. Им приходилось выдерживать тяжкие испытания. Долгое время они проводили в особо неудобной позе: голова наклонена, руки скрещены на груди, колени подобраны — порой десять дней подряд им не разрешалось расслабиться, вытянуть ноги; даже несколько часов сна им приходилось, повернувшись на бок, проводить в таком же положении. Зато как они умели отдыхать, даже скучившись на крохотном кусочке земли!

В первый раз ямана не позволили Гусинде делать записи. Но год спустя, во время другой инициации, ямана впервые разрешили ему зафиксировать на бумаге заповеди огнеземельцев.

Впрочем, не все ученые одинаково высоко ценят качество его обширных записей. Хотя Гусинде и удалось завоевать доверие индейцев, добровольно отвечавших на его бесчисленные вопросы, однако у него не было времени, чтобы изучить язык каждого из трех племен. Поэтому он зависел от не всегда знающего переводчика. К тому же к началу нашего века образ жизни огнеземельцев уже изменился из-за контактов с фермерами и миссионерами. Во многих семьях старинные обычаи и мифы бытовали лишь весьма отрывочно.

По этим кусочкам Гусинде восстанавливал, так сказать, «идеальную картину — доевропейского прошлого», справедливость которой никто уже не мог проверить. И вполне естественно, что эта картина, несмотря на трезвую и цепкую наблюдательность этнографа, все-таки сохранила в себе многое от его собственных представлений о том, что должны были думать и чувствовать индейцы. Как он сам признавался, им двигала идея, что индейцы Огненной Земли «как представители так называемых первобытных народов принадлежат к древнейшим из доступных нам сегодня человеческих групп... Моей целью было отыскать и сохранить сбереженные этим народом исконные человеческие ценности».

Миссионер Гусинде придерживался учения о верховном божестве, считая, что именно в отсталых культурах сохранилась древнейшая религия: вера в верховное божество, сотворившее мир и поддерживавшее миропорядок.

Впрочем, наибольшее место в его сочинениях занимают строго объективные описания повседневной жизни индейцев и их праздников. Эти записи содержат множество точных реалий и потому так же уникальны, как и многочисленные фотографии.

С помощью своего переводчика Гусинде познакомился с языками индейцев, о которых Чарлз Дарвин отозвался — увы! — так пренебрежительно. В действительности же языки отличались невероятным богатством — это относится ко всем трем языкам. С поразительной фантазией индейцам удавалось передать происходившее в окружавшем их мире, собственные ощущения и абстрактные идеи в виде метафор.