Вокруг Света 1994 № 07 (2646) - [44]

Следует упомянуть о последней вспышке слепой ярости, после которой он был навсегда изгнан из мира, где столь неприкаянно скитался. Эту сенсацию газеты подавали под кричащими заголовками. История была стара как сама жизнь — прогнившие городские власти, бесчестный политический босс и человек, выбранный без его ведома в качестве орудия-марионетки.

Беспокойный, уставший от монотонности жизни, в которую он не вписывался, Керн стал идеальным инструментом — на какое-то время. Но он не был ни преступником, ни простаком. Разобравшись в игре быстрее, чем ожидалось, он занял жесткую позицию, оказавшуюся для них, ранее не сталкивавшихся с настоящими мужчинами, неожиданностью.

И все же даже в этом случае результат не был бы таким жестоким, если бы человек, использовавший Керна, обладал хоть каким-то интеллектом. Привыкший давить людей ногами и видеть, как они раболепствуют и просят пощады, босс Блейн не мог представить, что имеет дело с человеком, для которого вся его власть и богатство не значили ровным счетом ничего.

И все-таки Керн настолько был приучен к железной самодисциплине, что понадобилось непристойное оскорбление, а затем — и реальный удар со стороны Блейна, чтобы вывести его из себя. После этого впервые в жизни его необузданный характер проявился в полную силу.

Вся долго сдерживаемая и подавляемая жизненная сила выплеснулась в ударе сжатого кулака, расколов череп Блейна как яичную скорлупу и повалив его бездыханное тело на пол, прямо под стол, за которым он правил целым районом в течение стольких лет.

Керн был неглуп. Когда кровавая пелена ярости спала с глаз, он понял, что нет ни малейшей надежды избежать мести со стороны мафии, контролирующей город. Не страх был причиной его бегства из дома Блейна. Я уже говорил, что его погнал просто первобытный инстинкт в поисках удобной стены или угла, где можно повернуться лицом к преследователям и драться насмерть.

Именно это обстоятельство и привело его в мою обсерваторию.

Он бы ушел сразу же, не желая впутывать меня в свои неприятности, если бы я не убедил его остаться и рассказать свою историю. У меня давно уже зрело предчувствие трагедии такого рода. То, что ему удавалось сдерживать себя столь долго, лишь говорит о его железном характере. Натура же его была дикой и неукротимой, как у гривастого льва. У него не было никакого плана — он просто собирался забаррикадироваться и драться с полицией, пока его не изрешетят свинцом.

Не видя лучшего выхода, я поначалу согласился с ним. Я не был столь наивен, чтобы не понимать, что у него нет ни малейшего шанса выиграть дело в суде, учитывая все улики, что будут представлены против него. И вдруг мне в голову пришла идея, столь фантастическая и необычная и в то же время логичная, что я тут же обсудил ее с моим гостем. Я рассказал о Великом Секрете и продемонстрировал доказательство его возможностей.

Короче, вместо ожидания неминуемой гибели я предложил ему испытать судьбу в полете сквозь космос.

И он согласился. В нашей Вселенной не было уголка, где могла бы существовать человеческая жизнь. Но я заглянул за пределы человеческих знаний, во вселенные за пределами нашей. И среди всех известных мне планет я выбрал единственную, на которой может существовать человек — дикую, первобытную и странную планету, которую я назвал Альмарик.

Как и я, Керн осознавал всю степень риска и неопределенности. Но он совершенно не испытывал страха — и дело было сделано. Исайя Керн оставил планету, на которой родился, ради несущегося далеко в космосе незнакомого, чуждого и необыкновенного мира.

История Исайи Керна. Глава I

Перемещение было настолько стремительным и кратким, что, казалось, с момента, когда я вошел в странный аппарат профессора Гильдебранда, и до момента, когда обнаружил себя стоящим под ярким потоком солнечного света, заливающего широкую равнину, прошло всего лишь мгновенье. У меня не было сомнений, что я действительно перенесся в другой мир. Пейзаж был не столь абсурдным и фантастическим, как я мог предположить, но был, несомненно, чужд всему земному.

Прежде чем изучать окружающую местность, я внимательно осмотрел себя, чтобы выяснить, перенес ли я этот ужасный полет без каких-либо повреждений. Судя по всему — перенес. Тело слушалось меня с привычной легкостью. Но я был обнажен. Гильдебранд предупредил меня, что неорганическое вещество не может пройти трансмутацию. Только живая материя в состоянии преодолеть немыслимые расстояния, разделяющие планеты, оставаясь неизменной. Мне повезло, что я не попал в страну вечных льдов. Равнина была наполнена ленивым, как бы летним, зноем. Солнце приятно согревало мои обнаженные члены.

По обе стороны простиралась огромная плоская равнина, густо поросшая короткой зеленой травой. Вдалеке эта трава была выше, и сквозь нее я заметил отблеск воды. По всей равнине эта картина повторялась, и я различил извилистые русла нескольких рек, по-видимому, не очень широких. Около них двигались темные точки, но что они из себя представляли, я определить не мог. Тем не менее было вполне очевидно, что судьба забросила меня на обитаемую планету, хотя я и не мог предположить природу ее обитателей. Мое воображение заселяло пространства кошмарными формами.