Вокруг Света 1994 № 04 (2643) - [17]

— Идея эта пришла мне в голову еще в шестидесятые годы, когда я работал советником в министерстве туризма, рассказывает доктор Рагаб, пока мы спускаемся по ступеням в гробницу. — Уже тогда мы пытались решить задачу: как спасти это уникальное сооружение от пагубного воздействия полчищ туристов? Закрыть совсем — не годится, ведь туризм — одна из основных отраслей экономики страны. Я сначала предложил сделать отдельный выход из гробницы. Это уменьшило бы скопление людей и позволило бы проветривать ее. Но департамент древностей отверг мое предложение.

Подлинная гробница, как и все другие в Долине царей, вырублена в скале, значительно ниже уровня земной поверхности. Более трех тысяч лет, до тех пор, пока в нее не вошел Картер, она была герметически закупорена, и потому краски барельефов и фресок полностью сохранились. Ныне они стали блекнуть и разрушаться. Выдыхаемый многочисленными посетителями углекислый газ застаивается внутри, грозя со временем уничтожить краски.

Идея доктора Рагаба, поддержанная на сей раз департаментом древностей, состоит в том, чтобы, создав точную копию гробницы, да еще в Каире, где она доступнее, переключить на нее поток туристов, а оригинал закрыть для посещений.

 

Входим в первый зал.

— Все сокровища гробницы Тутанхамона были тщательно описаны и постепенно перевезены в Египетский музей в Каире, — напоминает доктор Рагаб. — Сейчас в ней остались последний из саркофагов да мумия фараона. Я же решил построить гробницу в том виде, как ее открыли Картер и Карнарвон, — с точными копиями всех без исключения сокровищ.

Но это не единственное отличие. Посетитель знакомится с гробницей как бы со стороны — с галереи, обрамляющей все четыре ее помещения. Главное из них — погребальный зал. Почти все пространство в нем занимает большое деревянное сооружение, обшитое золотыми листами с чеканкой. В нем — один в другом — заключены еще три. Внутри самого маленького — каменный саркофаг, а в нем, снова один в другом — три гроба. Оригинал последнего сделан из чистого золота и весит 110 килограммов. Там и покоилась мумия фараона со всемирно известной ныне золотой маской на лице.

Разглядываю строгое лицо Тутанхамона с галереи, сквозь прорези в его последнем на этой земле деревянном пристанище, и ловлю себя на мысли, что не испытывал такого волнения ни в подлинной гробнице в Луксоре, ни в Египетском музее.

Вот что значит увидеть все эти сокровища так, как они и были оставлены потомкам свыше трех тысяч лет назад!

Впрочем, пока еще не вполне ясно, удовлетворятся ли туристы копией, даже выполненной столь искусно. Если да то опыт гробницы Тутанхамона будет, вероятно, повторен и с некоторыми другими гробницами Долины царей. Если нет — придется искать иные решения. Пока же поток посетителей в «Фараоновой деревне» явно возрос.

А доктор Рагаб тем временем строит там пирамиду. Злые языки говорят: для себя. Что ж, даже если они и правы, этот неугомонный старик, столько сделавший для Египта, достоин того, чтобы после смерти быть выделенным из остальных своих сограждан.

Владимир Беляков, coб. корр. «Правды» — специально для «Вокруг света» Фото автора

Последняя стена Карфагена

В полдень, когда над улицами и площадями Туниса разносился заунывный азан муэдзинов, записанный на магнитофонную пленку, я отправился на поезде в Карфаген. О возможности добраться до Карфагена поездом я узнал еще в Москве, рассматривая схему в американском туристском справочнике Фодора. Названия указанных на ней станций звучали то на арабский, то на французский манер: Кереддин, Ла-Гулетт, Ле-Крам, Аш-Шотт... В одном ряду с этими Бог весть откуда взявшимися названиями значились еще четыре пункта, вознагражденные за свою близость к историческим развалинам именем великого города древности: Карфаген-Бирса, Карфаген-Дермеш, Карфаген-Ганнибал и Карфаген-Президент (недалеко от этой станции загородная резиденция президента Тунисской республики). Однако расписание Аэрофлота поставило под угрозу мой план поездки в Карфаген. К открытию конгресса ФИЖЕТ — Международной организации журналистов, пишущих по вопросам туризма, — я опоздал. Только у северных языков Сахары, через три дня, я нагнал шумный караван журналистов. Разумеется, предусмотренное программой посещение Карфагена к тому времени состоялось, и мне оставалось надеяться на те два дня, что предстояло — опять же из-за расписания самолетов — провести в столице после окончания конгресса. Нет худа без добра, как считаем мы, русские, привыкшие принимать за добро чуть подрумяненное худо. Купить билет, рассуждал я, сесть в поезд и через какие-нибудь полчаса оказаться в Карфагене, неторопливо обойти его, сверяясь с картой, ощутить себя в прошлом — это даст мне значительно больше, чем если бы я следовал в толпе за гидом и слушал бубнящие голоса переводчиков.

Вот почему в ноябрьский полдень, когда муэдзины призывают правоверных к очередной молитве, я отправился на поезде в Карфаген-Ганнибал.

Оливки для сенаторов

Волею судеб Карфаген оказался на обочине нашего исторического знания. Воспитанные в европейской традиции, мы привыкли отождествлять древность с Египтом, Элладой и Римом.