Вокруг Света 1993 № 12 (2639) - [37]

Джой полна сил и энергии. «Мне понадобится еще пятьдесят лет для выполнения задуманного»,— восклицает она. В 1979 году Джой заканчивает повесть о леопарде Пенни, привезенном в Шабу в двухмесячном возрасте. Проходит три года жизни среди первозданной природы. В ее окружении и львы, и маленькие зверюшки, и она одна, без всякого оружия, наслаждаясь свободой, встречает и провожает в буше каждый рассвет и закат. В Шабе Джой заканчивает автобиографическую книгу «Моя беспокойная жизнь». Вскоре она выходит в переводе на многих языках, в том числе и на русском. В Париже в конце декабря 1979 года Джой выступает в телевизионной программе «Женщины мира» и возвращается в свой лагерь в Шабе.

Джордж собирается посетить ее на Новый год, но самолет не смог прилететь за ним, и его поездка откладывается. И неожиданно 3 января 1980 года Джой погибает. Джордж вылетает в Найроби, участвует в расследовании ее убийства (по судебной версии ее убил бывший слуга за якобы неоправданное увольнение).

Потеря Джой была невосполнима. «Трудно осознать, что нет Джой,— писал в своей автобиографической повести Джордж.— Каковы бы ни были наши расхождения, наше чувство осталось до конца и, что бы ни было, углублялось с годами».

Но жизнь продолжалась. В 1983 году вместе с районной администрацией Джордж участвует в создании линии зашить! заповедника от сомалийских скотоводческих племен. Тогда же у него резко ухудшается зрение. В Вене ему оперируют глаукому и восстанавливают зрение. Некоторое время после операции Джордж живет в Лондоне в семье Билла Траверса (супруги Траверс снимались в фильме «Рожденная свободной» в ролях Джорджа и Джой), работает над своей автобиографической книгой. Билл всячески поддерживает Джорджа в его споре с противниками реабилитации крупных хищников, утверждающими, что подобные эксперименты опасны для человека. Они не считались с мнением о возможном исчезновении отдельных видов животных и о непредсказуемых последствиях этого, ставили под сомнение вопрос: нужны ли львы для поддержания экологического баланса в Восточной Африке.

... Чай за столом у Адамсона казался бальзамом. На градуснике, к которому подвел меня Джордж, было 36° С. «Температура,— улыбнулся он,— здесь почти не меняется, прохладней ночами становится лишь в июле — августе». Он что-то сказал повару, и тот принес на блюде примерно половину большого, как оказалось, юбилейного торта. «3 февраля у меня собирались близкие друзья по случаю моего восьмидесятилетия,— пояснил Джордж— Были и свечи, и песни, и костер, холодильной пусты, а вот торт еще остался». Мы действительно не знали, что попали почти на юбилей Джорджа, и были рады предложить ему организовать «русский» ужин и продолжить празднование.

«Мои друзья намекали мне, мол, не пора ли вернуться к цивилизации,— говорил Джордж,— а я им ответил: зачем? Цивилизация меня посещает, жизнь полна, у меня все есть». Он показал систему фильтрования и очистки воды, которую приходилось привозить бочками из реки (до нее было метров триста), душ, туалет за дощатой загородкой.

Вспомнилось, что Мейерхольд говорил мне о Джордже: он сохраняет высокую работоспособность благодаря жесткому распорядку дня, четкому ритму жизни и разумному питанию. Предпочитает Джордж в основном фрукты и овощи, а после обеда, как принято в тропиках, в часы томительного зноя отдыхает. Правда, не расстается с трубкой, перед ужином подкрепляется стаканчиком бренди или виски, признает и русскую водку.

Во время нашего чаепития к Джорджу пришел руководитель японской съемочной группы. Нужно было согласовать программу работ.

— Может быть, поедем сегодня к Коретте? — спрашивал Джордж

— Мы — как вы,— отвечал японец.

Джордж еще утром ездил в селение сомалийцев, купил у них полтуши верблюда и привез ее в кузове машины. Мясо предназначалось для подкормки семейства Коретты. Львицы передвигались все ниже и ниже по течению реки, и, подкармливая животных, Джордж стремился удержать Коретту в пределах заповедника, чтобы избежать столкновения львиц с сомалийцами. Неприятности начинались обычно с нападений львов на домашний скот.

— Или, может быть, поедем искать Коретту завтра,— слышался голос Джорджа,— а сегодня посмотрим фильмы?

— А мы — как вы,— отвечал японец,

— Вы хотите посмотреть Тану вечером? — обратился Джордж ко мне. И, получив утвердительный ответ, сказал японцу:

— Ну что ж, утром так утром. После чая, в семь тридцать.

На Тану Джордж с нами не поехал. За руль села молодая англичанка Джоан. Джордж представил ее как хозяйку дома. Ей было всего лет двадцать. Прилетела она в Найроби из Лондона в поисках секретарской работы, написала письмо Джорджу с предложением своих услуг. Он согласился. И вот она несколько уже месяцев живет в Коре. Поехал с нами и шотландец Эндрю.

Машина катилась по еле заметной колее, вдоль берега реки. Мы остановились там, где Тана широко разлилась и берег уходил песчаными косами в воду. Спешащее к горизонту солнце освещало окрестности мягким светом, зеркальные воды терялись где-то вдали. Чуть розоватые блики ложились на окаймлявшие берега изящные пальмы. В воздухе висела тишина.