Вокруг Света 1992 № 08 (2623) - [41]

За шестьдесят семь суток мы пересекли Антарктиду, однако вся экспедиция не проделала еще и половины пути: как по времени, так и по расстоянию.

Продолжение следует

Ранульф Файнес Фото Брина Кэмпбелла и Симона Граймса Перевел с английского В.Кондраков

Анри Шарьер. Папийон. Часть IV

Голубиный остров

Меня тате поглотило созерцание муравьев, что я вздрогнул, услышав совсем рядом голос: — Не двигаться! Иначе ты покойник. Повернись! Голый до пояса человек в шортах цвета хаки и высоких кожаных сапогах стоял с двустволкой в руке. Крепкий, среднего роста, загорелый и лысый. Лицо его, словно маской, было покрыто густой голубой татуировкой, с большим черным жуком в центре лба.

— Оружие есть?

— Нет.

— Один?

— Нет.

— Сколько вас?

— Трое.

— Идем к ним.

— Я бы не стал этого делать. У одного из наших есть ружье, и он может прихлопнуть тебя прежде, чем разберется, зачем ты пожаловал.

— Вот оно что... Тогда не двигайся и говори тихо. Вы те самые трое, что сбежали из госпиталя?

— Да.

— Кто из вас Папийон?

— Я.

— Вон оно как. Вся деревня взбаламучена этим вашим побегом. Половину вольных уже пересажали. — Он приблизился ко мне и, направив ствол в землю, протянул руку. — Я — Маска-Бретонец. Слыхал про такого?

— Нет. Но вижу, что не ищейка.

— Вот тут ты прав. У меня здесь ловушки на хоко (Xоко — местное название птицы из семейства куриных, иначе — индейский или американский петух.). Одного, должно быть, ягуар сожрал. Если только вы, ребята, не взяли.

— Мы взяли.

— Кофе будешь?

В сумке у него оказался термос. Он налил мне немного, потом выпил сам. Я сказал:

— Идем, познакомлю тебя с ребятами.

Он согласился, и мы немного посидели и поболтали. Его очень рассмешила моя байка про ружье.

— А знаешь, я на нее купился. Тем более говорят, что вы сперли ружье, и эти ищейки боятся лезть за вами в чащобу.

Он рассказал, что вот уже двадцать лет в Гвиане. Освободился пять лет назад. Ему было сорок пять. Теперь из-за этой идиотской «маски» на лице делать ему во Франции, он считал, нечего. Тем более что он полюбил джунгли и полностью себя обеспечивал — торговал шкурами змей и ягуаров, коллекциями бабочек, кроме того, отлавливал живьем хоко, которых продавал по двести-триста франков за штуку. Я предложил заплатить за птицу, которую мы съели, но он с негодованием отказался. И вот что поведал нам:

— Эта птица — нечто вроде дикого петуха джунглей. Не какая-нибудь там курица или петух. Как поймаю одну, несу в деревню и продаю тому, кто держит кур. Вот... Ему и крыльев подрезать не надо — ни за что не уйдет. Вообще ничего делать не надо, просто сажаешь на ночь в курятник, а утром открыл дверь — глядь, он там стоит, словно считает выходящих курочек и петушков. Потом и сам идет за ними, тоже поклевывает чего-нибудь, но все наблюдает — то в небо посмотрит, то по сторонам, то в сторону джунглей — никакой собаки не надо. А вечером, глядь, уже у двери сидит. И всегда знает, если пропала какая курочка, а то и две, как он это делает, ума не приложу. Пойдет и обязательно разыщет. Неважно, курица это или петух, но он всегда приведет обратно, а по дороге так и клюет их, так и клюет, чтобы проучить, чтобы порядок знали. И еще убивает крыс, змей, пауков и сороконожек, а если в небе появится ястреб, то тут же дает команду всем прятаться в траве, а сам стоит, готовый к защите. И никогда, ни на минуту, не оставит курятник!

А мы-то съели такую замечательную птицу просто как обыкновенного петуха!

Еще Бретонец сообщил нам, что Иисус, Толстяк и тридцать других вольноотпущенных сидят сейчас в тюрьме в Сент-Лоране, где выясняют, не видел ли кто, как они сшивались возле здания, из которого мы бежали. Араб в карцере жандармерии. Обвиняется в том, что помогал бежать. От двух ударов, которыми мы его оглушили, осталась маленькая шишка.

— Меня-то не тронули, потому как все знают, что я никогда не участвую в подготовке побегов.

И еще он сказал, что Иисус — подонок. Я показал ему лодку, и он воскликнул:

— Вот сука, ведь на верную смерть посылал! Она и часа на воде не продержится. Одна волна — развалится пополам и затонет. Выходить в море на этой посудине — просто самоубийство!

— Тогда что же нам делать?

— Деньги есть?

— Да.

— Ладно, так уж и быть, скажу. И не только скажу, но и помогу. Вы заслужили. Возле деревни не показывайтесь ни в коем случае. Достать приличную лодку можно на Голубином острове. Там живут сотни две прокаженных. Охраны нет, ни один здоровый человек туда носа не сунет, даже врач. Каждый день в восемь утра на остров отправляется лодка с продуктами на сутки. Из больницы передают коробку с лекарствами двум санитарам, тоже из прокаженных, которые ухаживают за больными. Никто не ступает на этот остров — ни охранник, ни ищейка, ни даже священник. Прокаженные живут в маленьких соломенных хижинах, которые они сами построили. Есть у них главная хижина, возле нее они собираются. Они разводят кур и уток, тоже идущих им в пищу. Официально им не разрешается продавать что-либо с острова. Но они занимаются подпольной торговлей с Сент-Лораном, Сент-Жаном и с китайцами из Альбины в Голландской Гвиане. Среди них есть опасные убийцы. Правда, друг друга они почти не трогают, но немало злодейств совершают во время вылазок с острова, а потом потихоньку возвращаются и скрываются на нем. С этой целью они держат несколько лодок, украденных в ближайшей деревне. Владеть лодкой считается здесь самым серьезным преступлением. Охрана открывает огонь по любому каноэ, отправляющемуся с Голубиного острова. Поэтому прокаженные наполняют лодки камнями и затапливают их. А когда она понадобится — ныряют, выбирают камни, и лодка всплывает. Кого там только нет, на этом острове: люди всех цветов кожи и всех национальностей, из разных уголков Франции. Короче: Свою лодку вы можете использовать только на реке, да и то не перегружая. Для моря надо найти другую, а найти ее можно только на Голубином острове.