Вокруг Света 1992 № 03 (2618) - [15]

Молодые и гости ночевали в Цетине, старой столице Черной Горы, ее орлином гнезде. Поутру, чуть свет, кортеж «застав», «фиатов», «мерседесов» и «лад» отправился к Ловчену. Эта гора — святыня черногорцев. Она в гербе их республики.

Прежде на черногорский Олимп вскарабкивалась тропа. Ныне к подножию скальной гряды, которую венчает Езерски врх, проложена бетонная дорога. Она заканчивается широкой площадкой со стоянкой машин и помещениями туристских служб. Отсюда начинается долгий, в 461 ступень, марш в гору. Большая его часть пролегает по тоннелю....

И молодым, и гостям несказанно повезло.

Мы застали небо без единого облачка. Прозрачный, еще не замутненный испарениями воздух открывал дали, которые обычно лежат за пределами видимости. Нежно-голубая гладь Адриатики стелилась, уходя за горизонт. А на севере, востоке и юге вставало застывшее в 12-балльном тектоническом шторме каменное море. Были в этом «море» седые от снегов гребни «волн» и зеленые впадины между ними, «флотилии» городов с белыми парусами высотных зданий и «челны» чабанских хижин под самыми гребнями, на катунах.

Но июньское солнце начало припекать, и оба моря — Адриатическое и каменное — заволокло маревом.

Ведомые молодыми, мы пересекли скальную террасу и вступили под своды мавзолея Петра Негоша. Петр II Петрович Негош — митрополит и правитель Черной Горы, выдающийся поэт и философ, автор «Горного венца», кумир черногорцев и гордость южных славян. Он умер в 1851 году и завещал, чтобы его похоронили на Ловчене. В часовне мавзолея, под куполом, выложенным золотой мозаикой, возвышается гранитная скульптура сидящего Негоша, воссоздавая живой облик человека могучей силы, необыкновенной физической и духовной красоты. На его колене книга, а за плечами орел. Портик и два марша ступеней ведут из часовни в крипту, где в саркофаге находятся останки великого черногорца, пламенного друга России. Крипта выложена серым мрамором. Над саркофагом высечены имя, годы жизни Негоша, крест и двуглавый орел — символы его духовной и государственной власти.

Посещение молодыми мавзолея и часовни Негоша — это как венчание в храме. Отсюда они направляются снова в Цетине, где в городской скупщине регистрируют свой брак.

На катун, в «потомственное имение» Джуро Марковича прибыли мы около полудня. Столы были накрыты на воле. Дед Джуро первым поздравил молодых, преподнес им пригубить из бутыли-плетенки домашней лозовачи — виноградной водки и пустил ее по кругу. Родные и гости вручили новобрачным щедрые подарки.

После традиционных здравиц и первой закуски молодежь начала «вязать коло», то есть водить хоровод. Любуясь вихревым танцем, старый мудрый чабан толковал мне:

— В хороводе, как говорили еще наши деды, нет ни богатых, ни бедных, ни старых, ни молодых, ни министра, ни чабана — все равны. И всякий может сомкнуть свои руки с кем хочет...

В хороводе, продолжал чабан, происходят смотрины парней и девушек, их знакомство, первые разговоры, шутки, заигрывания. Выбор суженого и суженой. Не зря же ведущий хоровод начинает с частушки: «Руки белые сомкните, в очи черные глядите!» Тут девушка, нисколько не унижая своего достоинства, может показать свою благосклонность приглянувшемуся ей парню. Раньше у девчат была припевка: «Как послала меня мать — в хороводе танцевать — в хороводе танцевать — себе парня подобрать...»

Вел хоровод, диктуя быстрый ритм, шафер жениха. За ним шли невеста и жених. Свирель, гармонь, волынка, скрипка и тамбур пели о счастье. Молодые — и он, и она — были статны, красивы, смуглы, чернявы, кареглазы. Замечено, что супруги, прожившие долгую ладную совместную жизнь, становятся на закате своих дней похожими друг на друга. А эти уже казались братом и сестрой. В народе говорят, что такая схожесть — примета счастливой семейной жизни. Дай-то им Бог!

...Наверное, с генами закладываются в сознании человека идеалы мужской и Женской красоты. Очевидно, носителями ее для сына являются мать и сестра, для дочери — отец и брат. Прежде всего и чаще всего... Сердце парня-динарца обычно волнует девушка своего, как говорится, племени, динарского облика. Парень, как и девушка динарских территорий — Черной Горы, Далмации, Сербии, — «умирают по черным глазам», пользуясь песенной метафорой.

 

Девушка в песнях мечтает о том времени, когда она выйдет замуж и родит «черноглазого и черноволосого сына». Черноглазый сын, черноокая дочь — вот динарский (югославянский) идеал. «За двух голубоглазых гроша бы не дала, за молодого черноокого и тысячи дукатов не пожалела бы!» — поется в девичьей песне. А вот песенный портрет красавицы: «Красива — красивее быть не может, высока и стройна, брови — две пиявки, очи — две ягоды терновника, коса — крыло вороново».

Вспоминаю разговор с такой вот красавицей, дочерью моего белградского коллеги-журналиста и друга. Супруга его угощала нас кофе, когда она вернулась с Ташмайданского стадиона, где проходили международные состязания по плаванию. Один наш пловец установил новый рекорд. Девушка то ли не расслышала, то ли забыла его фамилию.