Вокруг Света 1992 № 02 (2617) - [17]

Папа

Папа восхищает и умиляет. И глаза у него такие добрые-добрые, и говорит так душевно: «Молодые люди, не бойтесь святости. Взбирайтесь на высокие вершины, будьте среди тех, кто желает достигнуть целей, достойных детей Божьих. Прославляйте Бога нашей жизнью».

Да, папу нельзя не любить. Даже человеку, который предыдущую ночь провел на ледяном бетонном полу и возненавидел после этого все человечество. Если бы папа во время своей речи пустил слезу, я бы тоже прослезился. От умиления заплакали бы все паломники. Верят папе, верят в папу. Очень захотелось назвать папу просто и ласково — батя.

Близится ночь. Спать негде. Как американские безработные, которых некогда часто показывали по советскому телевидению, пытаемся уснуть на коробках из-под кока-колы — тщетно. Идем бродить по ночной Ченстохове. Знакомимся с итальянской парой — Федерикой и Паоло. Им лет по 25, католики. Приехали сюда первый раз — давно хотели увидеть этот праздник. Кстати, и русских они видят впервые. Происходит обмен значками. У меня есть ок-тябрятская звездочка. Итальянцы упорно не признают в кудрявом мальчике будущего творца революции. Дарю советский пятак. Получаю ответный презент — монету в 500 лир. Довольно неплохой обменный курс.

Невдалеке мелькает плакат: «Одесса-мама приветствует папу».

Подскакивает корреспондент польского радио: «Как вам фестиваль?» Говорим, что фестиваль — это замечательно, папа — вообще превосходно, но хочется спать, а негде. Тут довольный журналист ловит нас на слове и говорит: «Зачем вам спать, если сегодня ночью будет всеобщее ночное бдение?»

Бдения

Что ж, будем бдеть. К утру не выдерживаем, тайком пробираемся в гостиницу и засыпаем там на кухонных столах. Проснувшись, идем в обменный пункт, где я, не теряя достоинства, кладу на стойку свои первые и последние 500 лир. Пан невозмутимо объясняет, что монеты контора не принимает. Делаю жалобное лицо и говорю: «Пан, проше, последние пенензы». Он проникается, что-то считает на калькуляторе, показывает мне 3750 злотых. «Добже, пан, — говорю я, — давайте». Пан дает 5000 злотых и жестами объясняет, что сдачи не надо. Удивительно добрый пан. Ради бедных русских готов поработать себе в убыток.

Уезжаем в Варшаву.

Прежде чем возвращаться на Родину, решили заехать в Лодзь — текстильную столицу Польши. Минут через тридцать злой пан кондуктор поезда Варшава — Лейпциг, которому было абсолютно наплевать, что мы паломники и что у нас есть пиль-джимки, вышвырнул нас на каком-то полустанке. По всей видимости, он входил в те 10 процентов нехристей, о которых говорил ксендз Петр. Потеряв всякое доверие к кондукторам, в следующем поезде всю дорогу до Лодзи мы провели в туалете, время от времени впуская туда всех желающих. Когда один добропорядочный поляк увидел, как трое ребят одновременно выходят из клозета (они, кстати, в польских поездах довольно просторные, не чета нашим), он чуть не лишился чувств и, кажется, расхотел не только «туда», но и вообще ехать.

Домой

Вернувшись наконец в Ченстохову, мы обнаружили, что группа, как гласила оставленная на стоянке записка, уже двинулась в Брест. По ночным и изрядно загаженным паломниками улицам мчимся на вокзал. Город, где всего день назад бушевало веселье, будто вымер — все разъехались. Слава Богу, успеваем перехватить своих на вокзале. Подходит наш состав. Вагон берем штурмом: конкурентов — огромное количество. Но поезд вместо Бреста везет нас в Гродно. А там не пропускают через таможню, потому что декларации заполнены в Бресте — полная неразбериха. Едем в Брест. Все так соскучились по Союзу, что готовы расцеловать пограничников.

Краков — Ченстохова-Варшава — Лодзь

 

Василий Крыленко, корр. ИМА-пресс — специально для «Вокруг света» Фото И.Филиппенкова

Что видно с утеса мертвецов

«В коричневато-желтом полумраке я опасливо ступал по человеческим костям, хрустевшим под ногами. Нависающая над головой скала высотой 30 метров прорезана нишей. В нее с трудом могли бы втиснуться десять человек, но она каким-то непостижимым образом скрывает в своих мрачных глубинах три тысячи скелетов. Среди нагромождения костей тут и там виднеются полинявшие пыльные лоскутья. Кем были эти мертвецы? Как попали на это кладбище в поднебесье? Откуда пришли сюда? Почему при жизни поселились в этой суровой, иссушенной солнцем части Африки, где река Нигер прорезает Сахель?»

Э ти вопросы не давали покоя известному американскому журналисту и исследователю Африки Дэвиду Робертсу, который осенью два года назад предпринял увлекательное путешествие на этот до сих пор загадочный, окутанный вековыми тайнами континент. Путешествие оказалось удачным: Дэвид сумел найти ответы на большинство мучивших его вопросов.

Оказалось, что кости в нише Утеса Мертвецов — останки теллемов, народа, который просуществовал всего 500 лет, с XI по XVI век. После него не осталось почти никаких следов только пещеры на утесах, несколько сараев из саманного кирпича, прилепившихся к скалам, да искусно сделанные многочисленные погребальные статуэтки. Они-то и составляют основную часть загадочного наследия теллемов.