Вокруг Света 1992 № 01 (2616) - [11]

В нашей жизни-игре я всегда был хозяином вигвама, Сатаки — моей женой, а мой младший брат, который был моложе меня на пять зим, — нашим сыном. Временами другие мальчики выражали желание побыть хозяином вигвама, и если я даже соглашался, то Сатаки — никогда.

Мне уже шло шестнадцатое лето, когда однажды утром Сатаки прибежала ко мне, крича:

— У нас больше не будет нашего маленького вигвама! Моя мать его разбирает! Она говорит, что мы уже выросли и у людей могут возникнуть толки насчет нас, если нам будет позволено играть в вигваме вместе.

— Наш маленький вигвам разбирается? О, это плохо для нас, — сказал я.

— Нет! Это хорошо, — воскликнула моя мать. — Убрать его посоветовала я. Мой сын, для тебя пришло время делать работу взрослого мужчины. Взгляни вокруг себя! Посмотри, какой у нас истрепанный и старый вигвам! Жилище игрока! Ничего не стоящее покрытие и несколько старых шкур и парфлешей (Кожаные сумки индейцев.)! Если какая-нибудь женщина нуждается в помощнике — настоящем мужчине, то это я.

— Я буду твоим помощником! — закричал я. — Клянусь всевидящему Солнцу, с этого дня я буду помогать тебе. И первое, что я сделаю, — добуду хорошие тонкие шкуры самок бизона, из которых ты сможешь сделать кожу для вигвама.

— А я помогу твоей матери их выдубить, — сказала Сатаки.

— Добрая девушка! — произнесла моя мать, обнимая ее и целуя. — Но вряд ли так будет. Вчера между твоей матерью и мной был разговор. У нее насчет тебя есть определенные намерения. Ты о них скоро услышишь.

— Вот еще, ее намерения! — рассмеялась Сатаки. — Я знаю, что могу помогать вам дубить шкуры. Пойду скажу ей об этом и вернусь обратно.

Но обратно она не вернулась — с ее прежней девичьей свободой было покончено. Больше никогда не вышла она прогуляться или поиграть. С этого дня, куда бы Сатаки ни шла — даже если направлялась собирать сучья для костра или к реке за водой, — ее везде сопровождала мать или одна из «почти матерей» (ее отец имел семь жен).

— Она не возвращается, — сказал я матери некоторое время спустя.

— Придет время, и ты встретишься с ней, — печально ответила моя мать. — Это будет, когда Сатаки сменит свою девичью прическу на прическу замужней женщины.

— Но она сделает это для меня. Для меня она училась всему, что должна знать хорошая хозяйка вигвама, — закричал я.

Мать посмотрела на меня с жалостью.

— Черная Выдра — богатый, гордый человек. Может статься, что он никогда не выдаст свою дочь замуж за сына бедняка-игрока («Игра в косточку» — одна из азартных игр индейцев-черноногих, велась обычно до наступления дня. Она сопровождалась особой песней и заключалась в том, что играющий должен был отгадать, в какой руке его противника находится косточка с красной отметкой (выигрыш). Назвать руку с косточкой с черной метой означало проиграть.), — сказала она.

— Но Сатаки обещала! Она много раз говорила, что будет моей женой.

Моя мать рассмеялась. Рассмеялась горько-горько.

— Женские обещания! Женские надежды! Что они значат? Не более дуновения пролетающего ветерка. Как мужчины им приказывают, так они и вынуждены поступать, — произнесла она, обращаясь больше к себе, чем ко мне.

— Все равно, что бы ты ни говорила, она будет моей женой, — заявил я.

Но тут я посмотрел на наш вигвам, его прокопченную дырявую кожу, дрожащую на ветру, и почувствовал страх, что будущее может быть и не таким, каким оно мне представляется.

Потом три или четыре раза я ходил к вигвамам клана Сучки на Верхушке Деревьев и прогуливался там. Но ни разу мне не представился случай сказать Сатаки хотя бы несколько слов, вплоть до наступления вечера.

Вместе со своей матерью она стояла и смотрела танец Носителей Ворона. (Одно из военных братств пикуни, входивших в общество воинов Все Друзья. Обычно каждое братство имело свой танец, сопровождавшийся пением.)

Я подошел к ней и сказал, когда песня звучала громче всего:

— Мы больше не можем играть вместе, но ты меня жди.

Жди, пока я не разбогатею и ты будешь моей женой.

— Да. Ты не беспокойся. Будь мужественным, — ответила она и пожала мне руку.

И я собрал все свое мужество. Но мое сердце тревожно билось, когда я шел по лагерю к вигваму Птичьего Треска, брата моей матери. Он был богатым и великодушным человеком.

Я вошел внутрь вигвама, сел слева от него и произнес:

— Дядя, помоги мне!

— Что же теперь надо? Или твой ничтожный отец опять не обеспечил вас мясом?

— У нас есть мясо, его матери дали. Я хочу, чтобы ты помог, мне самому. Я хочу стать богатым, чтобы я мог взять Сатаки в жены.

— Ха, ха! — рассмеялся он, а вслед за ним и его жены. Затем он успокоил их и сказал мне очень серьезно:

— Я уже давно думаю о тебе. Я рад, что ты пришел ко мне. Что касается вашего собственного вигвама для тебя и Сатаки, возможно, что этого не будет и следующей зимой. Но ты уже подрос и достаточно силен, чтобы сделать то, о чем не заботится твой отец-игрок, — обеспечить свою мать хорошим вигвамом и другими нужными ей вещами. Уже давно, готовясь к тому времени, когда ты придешь ко мне, я кое-что отложил для тебя.