Вокруг Света 1991 № 03 (2606) - [34]

Ресторан был стар. Его администратор, он же совладелец, говорил, что «Цюаньцюйдэ» существует более двухсот лет. В эти годы были иностранные нашествия, войны и мятежи, но очаг в ресторане ни разу не гас. И почему ему гаснуть? Ведь все, правители и бунтари, иностранные интервенты и пламенные революционеры, любили хорошо поесть. Первое, что бросалось в глаза в «Цюаньцюйдэ»,— большая платформа из камня, а над ней вытяжные приспособления, напоминавшие огромные зонты. На платформе горели древесные угли, над которыми вращали уток, зарумянившихся аппетитной корочкой. В тщательно зашитую утробу каждой был налит настой из известных только поварам «Цюаньцюйдэ» трав и прочих специй. Молодые люди с бамбуковыми шестами с подвешенными на них утками артистически действовали, не допуская, чтобы утки подгорали, но в то же время прожаривались на должную глубину.

Посетители обходили платформу и поднимались по деревянной лестнице на второй этаж. Их стол огораживали переносными ширмами. Когда гости рассаживались, выходил повар с двумя мальчиками, которые несли на доске пять или шесть сырых уток разной величины и разной жирности. Посетители сами выбирали, каких и сколько штук приготовить.

Затем на стол ставили подогретое шаосинское вино в небольших чайниках и закуски. Все они были из утки: очищенные от костей лапки, печень, желудок, моренный в каком-то соусе, утиные язычки и прочее в этом роде. Незаметно шло время, и вот опять появлялся повар, играя, как циркач, двумя острейшими ножами. За ним следовали мальчики с готовыми утками. Подставлялся столик, на котором повар разрезал каждую утку на тончайшие ломтики. Кости уносили: из них будет приготовлен бульон.

Начиналось самое главное. Гости брали палочками ломтики утки и укладывали их на блинчик, а поверх слой густого соевого соуса, приготовленного специально для пекинской утки. Все это следовало увенчать луком, более сладким, чем обычный лук, свернуть в трубку и отправить в рот.

Трапеза завершается отличнейшим бульоном, который подавали как раз тогда, когда гости начинают испытывать жажду.

Китайские бульоны! О них должны писать вдохновенные поэты.

К примеру, бульон «хулун цинтан» («ху» — «тигр», «лун» — «дракон», а «цинтан» — просто «бульон»). Им уже много десятилетий знаменит гуанчжоуский ресторан «Шеван мань». Однако тигра, а тем более дракона добыть для бульона не так-то просто. Поэтому их заменяют кошки и змеи: тех и других выращивают в специальных хозяйствах в предместьях Гуанчжоу.

Бульон готовят со многими редкими специями и подают совершенно прозрачным с золотистым оттенком. Его вкус можно определить одним словом — божественный. Особенно когда его готовят для очень высоких гостей. В подобной ситуации я оказался в октябре 1954 года на обеде, устроенном властями Гуанчжоу в честь Н. Хрущева, Н. Булганина и А. Микояна. Обед насчитывал не менее полусотни блюд, и когда был подан ароматный хулун цинтан, приготовленный асами своего дела и, естественно, из самого лучшего сырья, то Булганин, которому объяснили, что это такое, сказал, что он сыт, и ничего больше не ел, лишь одну за другой опорожнял маленькие стопки водки. Переводчики Хрущева и Микояна были, осмотрительнее, и высоким гостям хулун цинтан понравился...

Пекин Ив. Лобода

«День Брахмы» на Чонгаре

В студенческие годы я впервые увидел картины Николая Рериха. Они меня потрясли. Потом я долго раздумывал, чем же они притягивают? И пришел к убеждению, что художнику удалось наполнить спои картины вселенской бесконечностью, вечностью, поступательностью бытия. Вот «Гесэр Хан» 1941 года: герой пускает стрелу за стрелой во множество солнц, разом взошедших, чтобы сжечь дотла Землю. Конь и всадник, выгнутый со сверхнапряжением лук — это мгновение. Но видишь первый росточек живого на бурлящей магмой планете, видишь мириады веков, которые суждено тому живому расти.

Занявшись археологией, я познакомился и с этой страстью Николая Константиновича. И поразился грандиозности задачи, которую он перед собою поставил: проследить путь арийских племен, в середине II тысячелетия до нашей эры ушедших из прадавней Руси (Расы, Раши) в далекую Индию... Найти следы, в прах развеянные ветрами тысячелетий и необозримых пространств!

Однако случилось чудо: следы отыскались — в курганах вдоль исконных дорог, доныне бороздящих степи Нижнего Поднепровья (древнего Синда, или Инда, как считают языковеды). Я понял это в начале 70-х годов, после раскопок Высокой Могилы у Староселья на Херсонщине, — здесь впервые удалось расшифровать мифы, заложенные в «пирамиды степей». На Чонгарском полуострове Азовского моря (вернее, болотистого залива его — Сиваша) был исследован уникальнейший комплекс из двух соприкасающихся насыпей. В этом памятнике обнаружились чрезвычайно наглядные соответствия одному из наиболее волнующих учений...

Об этом индоарийском учении и, главное, о следах его зарождения в прилегающих к Нижнему Днепру областях и хочу рассказать.

Посох, прикоснувшийся к хвосту змея

Чонгарские курганы располагаются на возвышенном участке слабо пересеченной и сплошь распаханной степи — только на самом большом из курганов сохранился клочок целины. Но и этот изуродован — дотом военной поры, геодезической вышкой... Надо напрячь воображение, чтобы представить себе это место, когда посещали его только жрецы да изредка их соплеменники.