Вокруг Света 1989 № 10 (2589) - [25]

— Шериф некогда был действительно важной персоной. Нынче у него немного власти, это скорее почетный пост. Но нашего шерифа все уважают. Каждую весну мистер Томас устраивает охоту на зайцев. Собираются тысячи людей — не ради охоты, конечно. Встречаются, разговаривают, заключают сделки, решают политические вопросы, пируют. Этот ежегодный ритуал называется «есть зайца без промаха».

Так, разговаривая, мы снова оказались в деловой части города. Джастин пригласил посмотреть его контору.

Мы остановились на шестнадцатом, кажется, этаже странного здания с выдающимся в сторону улицы острым углом, напоминающим нос корабля. В этом-то углу находилась треугольная комнатка, куда стремился Джастин. Мы постояли, посмотрели на Нашвилл сверху.

— Здесь состоялась наша скромная свадьба с Барбарой,— сообщил вдруг Джастин.

А потом, вроде бы без всякой связи с этим сообщением, заговорил опять о временах пионеров. По его словам, когда европейцы достигли долины Кэмберленда, аборигенов они не обнаружили. Индейцы приходили сюда за добычей, как к себе на ферму, потому что у выходов соляных пластов всегда собирались животные. Для людей и зверей тут был рай земной. Поскольку земля была ничьей, сооружение форта Нашборо обошлось без кровопролития, хотя здесь тоже проходил фронтир...

И снова мне показалось, что в голосе Джастина проскользнула ностальгическая нотка. Ну что ж, всем нам свойственно рисовать прошлое романтическими красками...

Сквозь два сходящихся под острым углом огромных окна мы молча разглядывали Нашвилл — разнокалиберный южный город, самолюбиво называющий себя «настоящей Америкой». И я подумал, что хотя и есть в таком заявлении добрая порция самоиронии, в нем присутствует не менее добрая порция правды.

Маргарет и К°

Наш семинар с Американским советом молодых политических деятелей проходит в гостинице «Гаверноз Инн». Она расположена в так называемом «Треугольнике», образованном тремя растущими навстречу друг друг городами Северной Каролины: Роли (столица штата), Дарем и Чапел-Хилл.

Пейзаж Пидмонта, восточного предгорья Аппалачей, ласкает взор жителя европейской равнины. Пологие ярко-зеленые холмы, поросшие орешником низины с вытекающими из оврагов речушками и сосновые леса вызывают в памяти знакомые картины. И вот однажды, воспользовавшись большим перерывом в дискуссии, я решил обследовать ближние подступы к гостинице. Случилось, однако, что попал в дальние. Одновременно со мной оказался на улице Дуайт, переводчик. Мы сперва побродили вокруг отеля, а потом пересекли в неустановленном месте дорогу № 54 и вошли в лес.

Под ногами чавкала жижа, остро пахло прелыми листьями, похрустывали сухие ветки — словом, все было совершенно так же, как где-нибудь под Загорском или под Шатурой. А тут еще сквозь бурую подстилку проглянула малиновая шляпка самой обыкновенной сыроежки на сахарно-белой ножке. Однако это ощущение похожести длилось недолго — на опушке возникло вдруг кизиловое дерево в белых роскошных бутонах, тихо осыпающее лепестки на коричневую прель. Этакая черемуха Пидмонта...

Мы продирались сквозь кустарник, раздвигали то и дело возникавшие перед лицом сосновые ветки с красноватыми свечечками почек, и скоро только отдаленный шум автомобилей остался нам ориентиром для возвращения. Дуайт стал вспоминать, как ходил с ночевкой в походы, когда был на стажировке в Ленинградском университете...

Но вот обозначился просвет, мы выбрались на просеку, а она скоро привела к обширной вырубке, посреди которой стояло странное сооружение высотой в трехэтажный дом. Сооружение было выкрашено серебряной краской, окон и дверей в нем не было — а может, оно, подобно избушке на курьих ножках, стояло к лесу передом, а к нам задом. Таинственность ситуации усиливалась оттого, что неопознанный объект не подавал никаких признаков жизни. Мы сочли за благо возвратиться в лес, тем более что заметили впереди какие-то прямоугольники, похожие на отстойники. Через полчаса пути вдоль ручья с глинистыми берегами перед нами открылась дорога № 54.

Во время этого скромного путешествия у меня зародилась мысль — узнать, как обстоят дела с природоохранной работой в Северной Каролине.

В США каждый штат, помимо традиционного прозвища и песни-гимна, имеет еще «цветок штата», «дерево штата», «птицу штата». Так вот, жители Северной Каролины, где кизила ничуть не меньше, чем в соседнем Теннесси, избрали «своим» деревом сосну-труженицу. Люди в здешних местах издавна кормились от леса, за что и получили прозвище Смоляные Пятки, напоминающее о тех временах, когда в Северной Каролине шла интенсивная выгонка дегтя, скипидара и смолы.

Однако провинциально-тихий Роли, усыпанный лепестками вишни и кизила,— всего лишь обманчивая вывеска, скрывающая бурный рост наисовременнейших отраслей науки и промышленности. И хотя леса еще занимают две трети территории штата, уверенности в том, что ему удастся к началу нового века сохранить свой традиционный облик, конечно, нет.

Пол Уилмс занимает важную должность в департаменте развития природных и человеческих ресурсов штата — он руководитель отдела комплексных проблем экологии. Уилмс полагает, что психология технократа одинакова повсюду: взять у природы как можно больше и возвратить ей как можно меньше. Смысл своей деятельности он видит в том, чтобы силой закона и убеждения преодолеть эту психологию самоубийц.