Вокруг Света 1989 № 10 (2589) - [17]

В древности были так называемые «города мира»— Вавилон, Рим, Бухара в том числе. Такие города существуют и сегодня. Отличительная их черта — открытость иным влияниям, «столпотворение языков и народов», что, безусловно, влияет на взгляды и поведение самих горожан. Ни в одном кишлаке или городке Средней Азии нельзя нарядиться в шорты — это будет расценено как вызов общественному мнению. Бухару же посещает великое множество иностранцев, в том числе западных немцев, которые ходят в шортах. В восприятии бухарцев понятия «иностранец» и «шорты» слиты воедино и ассоциируются с чем-то совершенно чужим, «внеконтактным». Облачившись в шорты, я превратился в «иностранца» со всеми вытекающими последствиями этого превращения...

Двигаясь по древнему торговому пути вдоль Амударьи, на 18-й день путешествия мы добрались до Хорезма. Когда-то здесь встречались караваны со всего света. Не выезжая из Хорезма, можно было выучить десятки чужих языков, в том числе и греческий. В древнем Хорезме торговые караваны, перед тем как отправиться через пустынные степи, делали большую остановку. Вот несколько свидетельств Ибн-Фадлана: «Мы запаслись хлебом, просом, сушеным мясом на три месяца». Эти продукты питания характерны и для современных кочевников Центральной Азии. За время путешествия мы не раз видели, как сушатся на воздухе куски мелко нарезанной баранины. «Мы купили тюркских верблюдов и велели сделать дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через степные реки». Подобные круглые лодки, сделанные из кожи, использовались еще жителями древнего Вавилона и подробно описаны Геродотом. Назывались они—«гуфы». В гуфах и по сей день плавают по Тигру и Евфрату жители Ирака. «Снаряжение каравана было хорошо налажено, мы наняли проводника по имени Фанус из жителей Джурджании». Хотя караванная торговля в Средней Азии стала историческим преданием, и сегодня можно встретить «ишчи» — проводника караванов. Так на наших глазах оживала история...

На вездеходе мы обследовали крепости, сигнальные башни и пещеры Устюрта. Вечер провели в гостях у туркмен, которые угостили нас верблюжьим молоком и традиционным чаем. Наше внимание привлекало все: и глиняный очаг, где почти мгновенно закипал чайник; и яркие краски женских одежд, и детские украшения, и устройство юрты. С разрешения хозяина мы вошли в сумрачное пространство юрты и попали в мир вещей, практичность и красота которых оценена десятками поколений кочевников. Это и кожаные бурдюки, и цветные кошмы, и знаменитые туркменские ковры. Точно такие же вещи мог видеть Ибн-Фадлан.

За вечерним чаем зашел разговор о тамгах. В степи каждый хозяин метит верблюдов тамгой, ставя раскаленным тавро знак на шее животного. История тамги как родового клейма владельца уходит в глубину времен. Хозяин юрты без труда зарисовал в мой дневник восемь знаков — тамг своих степных соседей. Но вот как быть с совхозными верблюдами? По логике, им нужна «общественная» тамга. Но большинство совхозов в нашей стране носят имена Маркса и Ленина... Вы догадываетесь, чьи имена были написаны синей краской на боках «коллективных» верблюдов? Я уверен, что здесь нет и намека на кощунство. Это пример так называемого «бытового» марксизма, и он стоит в одном ряду с фактами, имевшими место в России в 20-е годы, когда комсомольские работники в «борьбе за массы» на место поверженных икон в красном углу избы помещали портрет К. Маркса...

Изменения названий в 30-е и последующие годы носили массовый характер, и в результате в некоторых районах топонимическая ситуация выглядит сегодня трагикомически. Взгляните на карту Туркмении, где земледельческое население в силу природных условий живет оазисами,— вы увидите сплошные «Коммунизмы» и «Социализмы». Представьте себе, что происходит на уровне бытового общения: «Ты где живешь?»—«В «Коммунизме».— «А ты где?»—«А я в «Социализме». Конечно, можно предположить, что подобные названия совхозов и каналов говорят о приверженности людей труда лучшим идеалам человечества. Но путешествовать по такой карте в поисках поселений курдов, белуджей, фарси и арабов было практически невозможно. Этнографические краски традиционной топонимики стерты, их заменили обезличенные «измы». Возвращение традиционной топонимики, и не только в Средней Азии и Казахстане,— это восстановление народной памяти.

Первый этап экспедиции завершился в Куня-Ургенче, древней столице

Хорезма. Мы прощались с земледельцами и вступали в страну кочевников. За спиной остались покрытые зеленью кишлаки; на горизонте сверкали белоснежные солончаки. Редкие юрты и одинокие верблюды скрашивали безмолвное желтое пространство. Впереди, на многие сотни километров, простиралась Великая Степь.

На наших лицах лежала печать усталости. Была пройдена только треть пути, но мне казалось, что мы путешествуем вечность. Это впечатление усиливалось от созерцания древних мертвых городов, в которых царили вечность и покой. Я заметил, что движения наши стали медленными, а общение — отрывочным. Вереница городов, вокзалов, базаров; ночи под открытым небом; неопределенность завтрашнего дня и непрерывное общение с незнакомыми людьми, чужие боли и радости, ставшие нашими,— все это переполнило чашу впечатлений.