Вокруг Света 1989 № 03 (2582) - [5]

Чтобы масляная пленка исчезла с поверхности, приходится перекачивать через очистные сооружения тысячи кубометров загрязненной нефтью воды, буквально процеживая ее по многу раз. А пляжи? Если сразу не снять и не вывезти верхний слой, то мазут глубоко уходит в песок. Пернатые, севшие в нефтяное пятно, почти наверняка обречены: слипшееся оперение уже не защищает бедных птиц от холода, вода проникает под перья. Инстинктивно счищая клювом мазут, птицы заглатывают его и погибают от отравления.

Ничуть не лучше для здоровья моря «удобрение» его отходами сельскохозяйственного производства. Азотные и фосфорные соединения благоприятствуют массовому «цветению» простейших водорослей. Затем наступает их отмирание, при котором расходуется огромное количество кислорода.

Балтийское море двухслойное: наверху — слабосоленый слой воды, внизу — гораздо более плотный, соленый... Поэтому здесь водятся и морские, и пресноводные организмы. При окислении органических остатков разросшихся водорослей, опускающихся в нижний слой, расходуются все запасы кислорода. Ценная рыба, например треска, обитающая в соленом слое, задыхается без кислорода, гибнет все живое, и целые глубинные участки превращаются в мертвые зоны. Замечено, что в последние годы эти участки заполняются сероводородом. Такого Балтика не знала за всю свою историю. Море уже не может само защищаться.

За «круглым» экологическим столом в доме капитана вспомнили в первую очередь Хельсинкскую конвенцию по охране Балтийского моря от загрязнения, поддержанную всеми прибалтийскими государствами и международными организациями по изучению морей. Сейчас между государствами-соседями разделены обязанности по контролю за химическим и биологическим состоянием моря.

— Чтобы наши внуки тоже смогли попробовать такую вкусную уху, нам всем, и на том и на этом берегу, надо встать на защиту Балтики — спасти ее,— сказал на прощание капитан Кейо, крепко пожимая нам руки.

Уже когда катер отвалил от причала и вышел из бухточки, Тимо Ялканен усмехнулся и сказал:

— Рыбаков Хаапасаари, конечно, заботит судьба Балтики, они и сами каждый день сталкиваются с фактами загрязнения моря. Большим откровением для них стало то, что можно, сидя за одним столом с русскими соседями, так открыто говорить неприятные вещи и понимать друг друга...

— Скорее смотрите вправо! Различаете маленький островок? А белые пятна? — вдруг воскликнул Тимо.

Честно говоря, с большим трудом я разглядел в бинокль горбатый островок. Над ним кружили беспокойные птицы, поднятые шумом катера.

Хотя таких островов в заповедном архипелаге много — они вытянулись вдоль побережья на 60 километров и составляют 500 гектаров суши,— но их обитатели редко видят человека. Эти маленькие острова плохо приспособлены для жизни людей, а вот для птиц они — дом родной. Охотиться здесь запрещено, кое-где лишь имеются рыбачьи домики да приезжают любители грибов и ягод.

Тем временем катер приблизился к Птичьему острову, и наш капитан выключил мотор. Надо сказать, что, несмотря на довольно свободное посещение туристами островов и отсутствие строгих запретительных мер, финны бережно относятся к растительности и всему живому на них. Хотя, казалось бы, чего тут особенно беречь? Скалы да перелетные птицы.

Я рассматриваю в бинокль (близко к острову капитан не разрешил подойти, заботясь о покое птиц) гранитные глыбы, слегка поросшие мхом. Вот и вся растительность. На граните застыли неподвижными изваяниями крупные черно-белые птицы. Сюда прилетают из тундры серые гуси, черные кайры, крачки. Полно чаек разных видов. Обитает здесь одна разновидность чаек, по-русски ее называют «олуша», численность популяции которой уменьшается. Поэтому финны оберегают покой островов, особенно в период гнездовья птиц.

— В прибрежных лесах живет скопа, крупная хищная птица,— рассказал нам Тимо Ялканен.— Она вьет гнезда в раскидистых кронах высоких сосен, чей возраст можно угадать по могучим медным колоннам стволов. Таких деревьев становится все меньше в окружающих лесах, а на молодых соснах скопе гнездиться опасно. Сильный, порывистый ветер ломает их верхушки в бурю, и птенцы гибнут. Вот любители природы и стали выбирать старые, еще крепкие деревья и в их ветвях сооружать искусственные гнездовья.

Конечно, так называемая «морская полиция» архипелага тоже не сидит без дела — ловит браконьеров...

Катер тихо относило от Птичьего острова, а вокруг изящно ныряли за добычей крохали, осторожно поглядывая на нас.

Мы проходим между двумя одинаковыми скальными островами. Внезапно Тимо подскакивает к борту и начинает нетерпеливо тыкать рукой влево по ходу катера:

— Во-о-н, видите, появился продолговатый остров. Видите? Да, да, еще лесом порос...

Тимо оборачивается к нам, впервые широкая улыбка сменяет озабоченность на его загорелом лице, и мелкие морщинки лучиками расходятся от глаз, а в голосе радость:

— Это мой остров. «Длинный» называется. На нем уже не первый год я провожу свои каникулы с семьей. Живем в палатке. Иногда удается уговорить приятеля вместе провести отпуск, он тоже натуралист. Тогда все размещаемся в каюте на его катере, поставленном на якорь у берега. С утра переправляемся на остров. Бродим, наблюдаем, определяем все изменения в природе с прошлого приезда. Начинается моя настоящая жизнь, моя работа...