Вокруг Света 1988 № 06 (2573) - [6]

Определены сроки старта и финиша. Трансантарктический поход начнется 15 августа 1989 года. Три упряжки, в каждой из них по четырнадцать собак, уйдут с мыса Хопбэй — северо-западная оконечность Антарктического полуострова—к Южному полюсу. Здесь для обеспечения быстрого продвижения одна упряжка и два члена экспедиции (только не Стигер, Этьен и Боярский) возвратятся в базовый лагерь к горам Элсуэрт. Две другие, отобрав лучших собак, продолжат путь через Полюс недоступности дальше по направлению к станции «Восток» и 1 марта 1990 года, преодолев расстояние более чем 6 тысяч километров, завершат поход на советской обсерватории «Мирный».

Но прежде чем экспедиция снимется с якоря, ее участникам предстоит еще не раз собираться вместе. Сначала в штате Миннесота, на ранчо Стигера для знакомства экипажей с собаками. Потом, после небольшого перерыва, весной — летом 1988 года в Гренландии — здесь должны будут смоделировать все условия антарктического перехода. Две тысячи километров с севера на юг на собачьих упряжках по ледоразделу, находящемуся в трех тысячах метров над уровнем моря, будут хорошей проверкой и для собак, и для людей во всех отношениях. Следующая тренировка на севере Канады — зимой. И наконец, в мае 1989 года в штате Миннесота, на берегу озера рядом с домом Уилла Стигера экспедиция погрузится на специально построенное парусное судно и начнет свой путь по системе озер и рек; в районе Нью-Йорка выйдет в Атлантический океан; а там вдоль побережья двух Америк на юг, к проливу Дрейка.

Москва Н. Сафиев

Живая Вода-Жеведа

В бескрайнем море июньских трав не видно ни лозинки, чтобы за ней угадать неприметный речной извив. Где же ты затерялась, речка-невеличка Жеведа? Никак не отыщешь твои берега. А, может, тебя вовсе нет на земле, речка Жеведа? Может, просто выдумали тебя люди?

Жил-был когда-то в этом краю, как говорит легенда, старик охотник. Было у него три сына: Юрко, Сенька и Веселии. Все трое — красавцы, все трое — богатыри. Однажды отправились сыновья на охоту. А когда вернулись, увидели: хата сожжена, отец убит. И хозяйничает на их родной земле враг. Порушили добрые молодцы всех врагов, но в жестокой сече сами получили раны кровавые. Пришли братья к речке без названия, чтобы омыть свои раны, и диву дались, когда от той воды раны сразу зажили. За это братья-богатыри и дали речке имя Жеведа — живая вода, значит, а сами решили навсегда остаться жить на ее берегах. И поставили себе дома по соседству, чтобы в час опасности кликнуть на помощь другого.

С тех времен и «пошли есть» на земле, как гласит та же легенда, три деревеньки: от Юрко — русские Юрковичи, от Сеньки — украинская Сеньковка, от Веселина — белорусская Веселовка. И ныне соседствуют здесь, у речки Жеведы, Россия, Украина, Белоруссия.

Жива и сегодня эта легенда. Есть у нее продолжение. В годы гражданской войны в рядах Богунского и Таращанского полков сражались за власть Советов 70 бойцов из села Новые Юрковичи, 35 — из Сеньковки, 12 — из Веселовки. И так же в годы

Великой Отечественной собирались в партизанские отряды русские, украинцы, белорусы. Вся наша округа — и Брянщина, откуда я родом, и Черниговщина, и Гомельщина — была тогда единым партизанским краем в глубоком тылу врага.

Зимой 1942-го крестьяне украинского села Елина, что лежит в нашей округе, отдали партизанам, базировавшимся тогда в елинских лесах, все, что имели,— скот, запасы картофеля, одежду. Немцам же даже силой оружия не удалось добыть в Елине ни одного килограмма зерна, не удалось заставить ни одного жителя пойти служить в полицию.

В отместку фашисты разбомбили село. Единственная невзорвавшаяся из 60 сброшенных на Едино бомб сейчас выставлена в сельском музее партизанской славы. И в том же музее стоит самовар, который подарила той зимой партизанам елинская крестьянка Екатерина Сергеевна Дрозд, сама потом ставшая партизанкой. Каждый год 9 мая младший научный сотрудник музея Галина Голубцова с утра разжигает партизанский самовар, и кипит он день-деньской, собирая гостей. Кто бы ни пришел в этот день в музей — свои ли, елинцы, или жители соседних русских и белорусских деревень,— всем находится место за столом. Сидят и долго, под воспоминания о былом, пьют чай и непременно вприкуску, как в войну. Я тоже пил обжигающий чай из этого партизанского самовара и слушал были военной поры.

...После жестокой расправы над Елином фашисты собрали спрятавшихся по погребам 73 человека и угнали в концлагерь. Ни один из этих елинцев домой больше не вернулся. Оккупанты сровняли село с землей и расклеили на обугленных деревьях объявления: всякий, кто посмеет появиться здесь, будет расстрелян на месте. Те елинцы, что успели скрыться в окрестных лесах, потом частью ушли воевать в партизанское соединение А. Ф. Федорова, а остальные — человек триста женщин, детей, стариков — подались искать приют в село Хоромное на Брянщине. Всех украинцев приютили той зимой русские.

— По семь семей, по тридцать душ в одной хате набиралось,— вспоминает председатель Хороменского сельсовета М. Ф. Терещенко.— Я тогда еще был мальцом, а это помню хорошо. Тесно жили, но дружно. Во всем был свой порядок: какая семья когда встает, когда варит в печи, когда кормит детей.