Вокруг Света 1987 № 11 (2566) - [9]

Земля Катарины

Село Балейзао словно вымерло. Те, кто не в поле, затаились в прохладе затемненных от беспощадного солнца домишек. Даже детворы не видно на улицах. Лишь редкий автомобиль поднимет клубы красной пыли. И снова тишина. Вместе с моим новым другом Жозе я сижу в глубине полутемной таверны. Мелкими глотками потягиваем холоднющую — зубы ломит — воду, с нетерпением посматривая на входную дверь, откуда вот-вот должен появиться председатель местного сельскохозяйственного кооператива.

— Такие таверны на селе, по существу,— единственное место для общения людей,— говорит Жозе, уполномоченный региональной организации компартии.— Во времена Салазара мы проводили в них свои собрания: на виду у всех сидели, так что вне подозрений. Полицейский заглянет, а мы сразу наливаем в стаканы пиво, изображаем хмельные споры, а то и песню какую затянем. Мундир подойдет к стойке, хлопнет стаканчик дармового вина и уходит довольный: пьют деревенские мужики, значит, никакой крамолы на его участке быть не может. Ну а если что серьезнее, трактирщик был свой человек, предупреждал, и мы немедленно расходились по домам...

— Извините за опоздание — дела,— перед нами неожиданно вырастает коренастая фигура Антониу Кабесинья.

Он вытирает огромным платком потный лоб, садится за стол, наливает воду, сразу включается в разговор.

Антониу — здешний, из бедной крестьянской семьи. С детских лет батрачил в поле, потому и грамоту постиг лишь к четырнадцати годам. Впрочем, и у Жозе такая же незавидная судьба. Жил всегда впроголодь, вместе с родителями надсаживался на помещичьем поле.

— А как вы в партию пришли? — срывается у меня невольный вопрос.

— Коммунистами стали в армии, когда окончательно прозрели во время войны в далекой Африке,— отвечает Жозе.

Неважно, что один служил в Анголе, другой в Мозамбике. Оба они видели издевательства над африканцами.

Оба они не раз хоронили невесть за что погибших в джунглях своих деревенских сверстников — только в одном Балейзао двенадцать парней навсегда остались в африканской земле. Постепенно под влиянием служивших рядом коммунистов крестьянские парни стали менять взгляды на жизнь, на события, участниками которых были. Короче, после победы революции в апреле Антониу и Жозе домой вернулись убежденными членами Португальской коммунистической партии.

Балейзао, в провинции Алентежу, вроде бы ничем особым не отличается от сотен других сельских населенных пунктов. Такие же кривые узкие улочки. Такие же бедные жилища. И все же Балейзао знаменит на всю страну. Португальцы узнали о его существовании в 1954 году, когда там произошли необычные для тех времен события.

Тогда, три с лишним десятилетия назад, в душный майский день местные батраки, доведенные до отчаяния голодом и произволом помещика Нунеша, отказались работать на него, потребовав прибавки к мизерной поденной плате. «Бунт в Балейзао!» — кричал латифундист по телефону, вызывая войска на подмогу. Каратели прибыли без промедления.

— Ну, кто из вас недоволен законом и самыми справедливыми в мире порядками? Кто бунтует против бога, отечества и хозяина, столь уважаемого всюду сеньора Нунеша? — обратился к толпе лейтенант Каражола.

— Нет больше мочи терпеть такое! Наши дети умирают от голода! — смело вышла навстречу офицеру женщина с грудным ребенком на руках. Едва она успела произнести эти слова, как Каражола хладнокровно выстрелил.

Случилось это возле проселочной дороги. Вместе с Жозе и Антониу мы стоим на месте трагедии. Тогда власти хотели избавиться от мужественной смутьянки, но добились обратного. Здесь, в Балейзао, крестьянка по имени Катарина Эуфемия обрела бессмертие, превратившись в национальную героиню. На месте ее гибели сооружен памятник.

Монумент имеет форму серпа и молота, столь дорогих для Катарины символов. Ведь она была коммунисткой. На камне лежат свежие, еще не успевшие поникнуть от солнца алые маки. Жители Балейзао помнят отважную односельчанку.

Недаром именно здесь, на этой скупой засушливой земле, после революции был создан один из первых в Португалии крестьянских кооперативов. Люди недолго думали, как назвать свое коллективное хозяйство. «Земля Катарины».

Через час вместе со своими спутниками я вхожу в шалаш, сооруженный посреди обширной плантации. Во время короткой сиесты сейчас здесь отдыхают члены кооператива. Худощавые мужчины. Женщины в черных фетровых шляпах-шалеу, поверх которых повязаны черные платки. Усталые, с лицами, покрытыми розовой пылью, они едят из котелков принесенную из дома похлебку, запивая ее родниковой водой. О чем-то тихо переговариваются.

Неожиданный приход председателя взбудоражил людей, разом породил массу вопросов, как я заметил, тревожных, беспокойных. До этого Антониу уже рассказывал мне, что последние два-три года дела хозяйства идут далеко не блестяще. Причем сами кооператоры в этом абсолютно не виноваты. Они работают по-прежнему много и упорно. И урожаи получают гораздо выше, чем односельчане-единоличники. Тем не менее «Земля Катарины» переживает трудные времена. Переживает только потому, что хозяйство стало бельмом на глазу у меняющихся непопулярных в народе правительств.